Источник перевод для mixednews – josser
В 1971 году президент Никсон закрыл «окно», через которое можно было обменивать доллары США на принадлежащее Штатам золото. Незадолго до этого цена на золото составляла 35 долларов за унцию. С тех пор золото стали назвыать «варварским пережитком» – термином, применявшимся в предыдущую эпоху знаменитым экономистом Кейнсом.
С указанного момента денежные единицы мира основывались просто на доверии, которое внушали их правительства, и всевозможных видах контроля, который те практиковали в международных финансовых отношениях. Это доверие держалось до 2007 года, когда кредитное сжатие поставило государственные финансы по обе стороны Атлантики перед трудным вопросом.
Функционирование базиса стоимости валют скрывало до сих пор эти вопросы, поскольку обменные курсы надлежащим образом «управляются» посредством соглашений о свопах, призванных стабилизировать движения курса до степени, при которой сильные колебания будет исключены. Но теперь реальная стоимость валют в плане их реальной платёжеспособности – вопрос свободных дискуссий. Отныне цена на золото, находящаяся в зависимости от его доступного на рынках количества, является единственным мерилом стоимости, к которому могут быть привязаны валюты. Мы смотрим на это и смотрим на условия, которые определяют стоимость валют сейчас и в будущем.
Когда Никсон закрыл «золотое окно» для европейских правительств в 1971 году, он рассчитывал на то, что мировые производители нефти будут номинировать цены на неё лишь в долларах. В результате, доллар США становился предметом первой необходимости. За исключением немногих производителей, перерабатывающих свою собственную нефть, каждая страна вынуждена импортировать нефть, используя для её приобретения доллары США. Это давало США контроль над валютными рынками, необходимый им для того, чтобы гарантировать превращение доллара в единственную мировую резервную валюту и сохранение за ним такого статуса до настоящего времени.
Взгляд на евро – несмотря на то, что это валюта крупнейшего в мире торгового блока – показывает, что если стоимость валюты измеряется исключительно на основании эффективности работы его правительства и платёжного баланса, то она остаётся уязвимой перед рыночными силами, которые реагируют на результаты этих измерений. С нефтью в резерве такая уязвимость исчезает. То есть, до тех пор, пока расточительная эмиссия валюты правительством не станет настолько очевидной, что на неё уже невозможно будет закрывать глаза. Именно к этой точке приближается сейчас доллар США.
«Валютный эксперимент» упорно продолжали 41 год, но в течение последних пяти лет он начал выдыхаться. Сосредоточившись на краткосрочных задачах, реальные последствия этого опыта в большинстве своём оставляли без внимания. Пора взглянуть на то, что произошло, с более отдалённой перспективы, чтобы мы могли получить взвешенное представление о цене, в которую он обошёлся.
В ходе 42-летнего валютного эксперимента, исключившего золото или серебро из обеспечения денег, мы увидели увеличение цены на золото с 35 до 1770 долларов. То есть более чем в 50 раз за 42 года. И с государственной помощью это, кажется, далеко не предел.
Если в восьмидесятые было удачей выйти где-нибудь повыше $800 и войти обратно на $300, то в последующие двадцать лет эта цифра вырастает до 64-кратной 35-долларовой величины. Вот что должны были сделать надёжные долгосрочные фонды для максимизации прибылей. (Это намного лучше трейдинга и треплет куда меньше нервов).
Но не смотрите на это как показатель прибыльности. Мы сейчас не об этом. Смотрите на это как на констатацию провала валютного эксперимента и неспособности валют быть мерилом стоимости. Теперь переведите это в стоимость сбережений за указанный период – вот она, суровая действительность!
Положение пенсионного фонда в большей степени оценивается по притоку денег и в меньшей – по их оттоку. В процессе активы должны расти, чтобы покрывать дополнительные издержки по выплатам при выходе работников на пенсию и росте стоимости жизни. Вот почему они зависят от управляющих пенсионными фондами и пенсий. Если денег уходит больше, чем приходит, то фонд катится к банкротству.
Как очень недвусмысленно указал Алан Гринспен, это происходит в настоящее время, и с выходом теперь на пенсию «беби-бумеров» такое положение вещей характерно сейчас для большинства пенсионных фондов (как в ныне освещаемом СМИ случае с учителями в Чикаго). Будущее таких пенсионеров, как и их пенсий, выглядит мрачно даже сейчас.
Если вы уберёте причины более высоких цен, выражающиеся в действии факторов спроса и предложения (которые с течением времени обычно приходят в норму), то останетесь с денежной инфляцией. Денежная инфляция на уровне 2,5 процента считалась приемлемой, потому что поддаётся управлению и создаёт впечатление роста.
В надежде вызвать более быстрый, устойчивый рост темпы нынешнего валютного стимулирования в США, Европе, Японии и Китае теперь значительно выросли. Раунды QE1 и QE2 отвели опасность депрессии, но в устойчивый рост не перешли. Все мы теперь застыли в ожидании, удастся ли это сделать в ходе QE3.
Мы все пришли к осознанию того, что печатание денег понижает стоимость валюты, однако плюсы повышенной ликвидности в системе – как надеются – компенсируют побочный эффект. Жертвами такой политики становятся владельцы сбережений, выраженных в этих валютах – даже в случае реанимации экономического роста.
Некоторые, достаточно сообразительные, могут обратиться к валютам, которые по их предположениям не будут девальвированы тем же способом и сохранят свою ценность, например, иене или швейцарскому франку. Но на протяжении последнего года или около того и швейцарское, и японское правительство вмешивались в рыночные процессы с целью ослабления своих валют в международном масштабе с тем, чтобы сохранить уровень конкурентоспособности своих товаров. К иене всё ещё относятся как к твёрдой валюте, несмотря даже на то, что Банк Японии дал понять о своём намерении надолго её ослабить. То же самое справедливо и в отношении швейцарского франка, так как обе страны ставят свою экспортную конкурентоспособность превыше стоимости своих валют.
Посему мы имеем все основания заявить: концепция валюты как меры стоимости умерла окончательно и бесповоротно.
Подобные изменения валютного рынка предоставляют золоту и серебру возможность выступить в качестве меры стоимости по мере падения валют относительно них. Взгляните ещё раз на цену золота до 1970 года и сейчас.
Культура, в которой эта история стала возможной, сохраняет способность влиять на ситуацию и, несомненно, намерена продолжать в том же духе.
Некоторые обозреватели полагают, что через несколько лет цена на золото может утроиться. В результате, темпы роста цены с 35 долларов во времена, предшествовавшие семидесятым, могут составить 317 процентов в год. Что это вам скажет о стоимости валют в мире? И на что покажет в будущем?
В 1971 году президент Никсон закрыл «окно», через которое можно было обменивать доллары США на принадлежащее Штатам золото. Незадолго до этого цена на золото составляла 35 долларов за унцию. С тех пор золото стали назвыать «варварским пережитком» – термином, применявшимся в предыдущую эпоху знаменитым экономистом Кейнсом.
С указанного момента денежные единицы мира основывались просто на доверии, которое внушали их правительства, и всевозможных видах контроля, который те практиковали в международных финансовых отношениях. Это доверие держалось до 2007 года, когда кредитное сжатие поставило государственные финансы по обе стороны Атлантики перед трудным вопросом.
Функционирование базиса стоимости валют скрывало до сих пор эти вопросы, поскольку обменные курсы надлежащим образом «управляются» посредством соглашений о свопах, призванных стабилизировать движения курса до степени, при которой сильные колебания будет исключены. Но теперь реальная стоимость валют в плане их реальной платёжеспособности – вопрос свободных дискуссий. Отныне цена на золото, находящаяся в зависимости от его доступного на рынках количества, является единственным мерилом стоимости, к которому могут быть привязаны валюты. Мы смотрим на это и смотрим на условия, которые определяют стоимость валют сейчас и в будущем.
Когда Никсон закрыл «золотое окно» для европейских правительств в 1971 году, он рассчитывал на то, что мировые производители нефти будут номинировать цены на неё лишь в долларах. В результате, доллар США становился предметом первой необходимости. За исключением немногих производителей, перерабатывающих свою собственную нефть, каждая страна вынуждена импортировать нефть, используя для её приобретения доллары США. Это давало США контроль над валютными рынками, необходимый им для того, чтобы гарантировать превращение доллара в единственную мировую резервную валюту и сохранение за ним такого статуса до настоящего времени.
Взгляд на евро – несмотря на то, что это валюта крупнейшего в мире торгового блока – показывает, что если стоимость валюты измеряется исключительно на основании эффективности работы его правительства и платёжного баланса, то она остаётся уязвимой перед рыночными силами, которые реагируют на результаты этих измерений. С нефтью в резерве такая уязвимость исчезает. То есть, до тех пор, пока расточительная эмиссия валюты правительством не станет настолько очевидной, что на неё уже невозможно будет закрывать глаза. Именно к этой точке приближается сейчас доллар США.
«Валютный эксперимент» упорно продолжали 41 год, но в течение последних пяти лет он начал выдыхаться. Сосредоточившись на краткосрочных задачах, реальные последствия этого опыта в большинстве своём оставляли без внимания. Пора взглянуть на то, что произошло, с более отдалённой перспективы, чтобы мы могли получить взвешенное представление о цене, в которую он обошёлся.
В ходе 42-летнего валютного эксперимента, исключившего золото или серебро из обеспечения денег, мы увидели увеличение цены на золото с 35 до 1770 долларов. То есть более чем в 50 раз за 42 года. И с государственной помощью это, кажется, далеко не предел.
Если в восьмидесятые было удачей выйти где-нибудь повыше $800 и войти обратно на $300, то в последующие двадцать лет эта цифра вырастает до 64-кратной 35-долларовой величины. Вот что должны были сделать надёжные долгосрочные фонды для максимизации прибылей. (Это намного лучше трейдинга и треплет куда меньше нервов).
Но не смотрите на это как показатель прибыльности. Мы сейчас не об этом. Смотрите на это как на констатацию провала валютного эксперимента и неспособности валют быть мерилом стоимости. Теперь переведите это в стоимость сбережений за указанный период – вот она, суровая действительность!
Положение пенсионного фонда в большей степени оценивается по притоку денег и в меньшей – по их оттоку. В процессе активы должны расти, чтобы покрывать дополнительные издержки по выплатам при выходе работников на пенсию и росте стоимости жизни. Вот почему они зависят от управляющих пенсионными фондами и пенсий. Если денег уходит больше, чем приходит, то фонд катится к банкротству.
Как очень недвусмысленно указал Алан Гринспен, это происходит в настоящее время, и с выходом теперь на пенсию «беби-бумеров» такое положение вещей характерно сейчас для большинства пенсионных фондов (как в ныне освещаемом СМИ случае с учителями в Чикаго). Будущее таких пенсионеров, как и их пенсий, выглядит мрачно даже сейчас.
Если вы уберёте причины более высоких цен, выражающиеся в действии факторов спроса и предложения (которые с течением времени обычно приходят в норму), то останетесь с денежной инфляцией. Денежная инфляция на уровне 2,5 процента считалась приемлемой, потому что поддаётся управлению и создаёт впечатление роста.
В надежде вызвать более быстрый, устойчивый рост темпы нынешнего валютного стимулирования в США, Европе, Японии и Китае теперь значительно выросли. Раунды QE1 и QE2 отвели опасность депрессии, но в устойчивый рост не перешли. Все мы теперь застыли в ожидании, удастся ли это сделать в ходе QE3.
Мы все пришли к осознанию того, что печатание денег понижает стоимость валюты, однако плюсы повышенной ликвидности в системе – как надеются – компенсируют побочный эффект. Жертвами такой политики становятся владельцы сбережений, выраженных в этих валютах – даже в случае реанимации экономического роста.
Некоторые, достаточно сообразительные, могут обратиться к валютам, которые по их предположениям не будут девальвированы тем же способом и сохранят свою ценность, например, иене или швейцарскому франку. Но на протяжении последнего года или около того и швейцарское, и японское правительство вмешивались в рыночные процессы с целью ослабления своих валют в международном масштабе с тем, чтобы сохранить уровень конкурентоспособности своих товаров. К иене всё ещё относятся как к твёрдой валюте, несмотря даже на то, что Банк Японии дал понять о своём намерении надолго её ослабить. То же самое справедливо и в отношении швейцарского франка, так как обе страны ставят свою экспортную конкурентоспособность превыше стоимости своих валют.
Посему мы имеем все основания заявить: концепция валюты как меры стоимости умерла окончательно и бесповоротно.
Подобные изменения валютного рынка предоставляют золоту и серебру возможность выступить в качестве меры стоимости по мере падения валют относительно них. Взгляните ещё раз на цену золота до 1970 года и сейчас.
Культура, в которой эта история стала возможной, сохраняет способность влиять на ситуацию и, несомненно, намерена продолжать в том же духе.
Некоторые обозреватели полагают, что через несколько лет цена на золото может утроиться. В результате, темпы роста цены с 35 долларов во времена, предшествовавшие семидесятым, могут составить 317 процентов в год. Что это вам скажет о стоимости валют в мире? И на что покажет в будущем?
 |
Переводчик - josser |
Комментариев нет:
Отправить комментарий