ПолиТрэш
Хотел писать про дело Ильи Фарбера еще в пятницу, когда только поднялась волна общественного возмущения по поводу приговора, но передумал. К сожалению, с того момента так и не встретил ни одного полноценного материала на эту тему, не скатывающегося в политику или поиск "антисемитского следа". Поэтому исправляюсь.
Для тех, кто не любит читать много букв, основные тезисы для понимания позиции автора, которые в указанной последовательности раскрываются в посте:
1. Да, я считаю, что Фарбер виновен в получении денег у подрядчика в обмен на подписание акта приема работ (де-юре взятка, являются ли они ей де-факто вопрос отдельный), и на то у меня есть основания, которые приведены в этом посте;
2. Нет, я не считаю 7 лет строгого режима адекватным и справедливым наказанием за содеянное;
3. Да, у меня есть конкретное предложение, как добиться того, чтобы подобное (а ведь аналогичных дел очень, очень много) больше не повторялось.
Сперва придется начать с неприятного для большинства читателей, а именно с сути дела Фарбера и имеющихся у обвинения доказательствах совершения им преступления. Несмотря на распространенные в блогосфере и СМИ версии "Фарбера посадили антисемиты"/"Фарбер увел женщину у ФСБшника"/"Фарбера посадил лично Путин" (выберите понравившуюся), всё, мягко говоря, не совсем так. Для объяснения проще пойти от противного, опровергая разнообразные мифы:
1) Фарбер в данном уголовном деле выступает не как "сельский учитель", которым его повально называют практически во всех публикациях. Он им действительно был, но в уголовном деле он фигурирует исключительно в качестве директора Дома культуры поселка Мошенки Тверской области, которым он стал, по всей видимости, при содействии своей гражданской жены Валеевой, являвшейся на тот момент главой сельского поселения. На посту директора Фарбер начал заниматься вопросами шедшего (и практически завершенного по мнению подрядчиков) на тот момент ремонта Дома культуры, смета которого составляла более 2 млн. рублей.
Фарбер посчитал, что ремонт выполнен не в полном объеме, несмотря на то, что сроки уже подходили к концу. В обмен на продолжение работ, Фарбер потребовал от директора строительной фирмы «Гострой-1» Юрия Горохова 300 000 рублей, которые, по заявлению Фарбера, должна были бы пойти на самостоятельную доделку и переделку интерьера Дома культуры. Деньги Горохов ему выплатил, однако история на этом не закончилась. Вскоре после этого у Фарбера возникли дополнительные претензии к подрядчику в связи с качеством выполнения работ.
Тут надо оговориться, что, судя по материалам дела, Фарбер был человеком так сказать "творческим" за гранью адекватности, при этом считал себя "каменщиком", "дизайнером" и "архитектором" (это лишь малая часть его достоинств). В итоге работы превратились в какой-то хаос: стены перекрашивались раз по шесть-семь, а Горохов начинал все больше нервничать, так как все это делалось фактически за его счет - основную сумму ему должны были перевести только после подписания акта приема выполненных работ. Однако Фарбер отказывался подписывать этот акт, каждый раз требуя переделать что-то еще. В конечном итоге, Горохов отказался продолжать работать в таком ключе и потребовал подписать акт. В ответ, Фарбер предложил ему заплатить 132600 рублей (вернее, отдельно 100 000 и еще компенсировать 32 600, которые Фарбер по его словам, уже вложил в ремонт из личных средств), чтобы он мог сделать все сам по своему усмотрению. В обмен на эти деньги Фарбер готов был подписать акт. Деньги были переданы, акт подписан, Фарбера приняли сотрудники УФСБ в момент передачи денег.
УФСБ, понятное дело, появилось не просто так. С того момента как Фарбер потребовал 300 000 рублей, Горохов начал подозревать, что его так будут "доить" и дальше, поэтому обратился в местные органы. На протяжении всех последующих переговоров он вел аудиозапись своих разговоров с Фарбером и его женой Валеевой, которые и позволяет восстановить картину того, что происходило. Вторая взятка в размере 132 600 рублей состояла из меченных купюр.
В конечном итоге, следствие предъявило Фарберу получение взятки в размере 432 600 рублей, а также нанесение ущерба Дому культуры в размере 941 000 рублей в результате подписания акта приема выполненных работ, значительная часть из которых по факту выполнена не была.
2) У стороны обвинения два ключевых доказательства преступления. Первое - это запись переговоров Фарбера с Гороховым. Сам Фарбер на суде заявил, что на этой записи ничего нет, а слышно лишь "тишину и чьи-то шаги". Это, конечно, вранье, в чем сможете убедиться ниже - я специально выложил как оригиналы записей, так и частичную их расшифровку. Из записей очевидно следует, что Фарбер требует с Горохова деньги, обосновывая это тем, что Горохов некачественно выполнил работы и Фарбер займется ими самостоятельно. Впрочем, прочитайте или еще лучше прослушайте все сами ( ниже идет цитата по "Комсомольской правде", еще в прошлом году опубликовавшей эти записи):
****
Фарбер-Горохов.
Фарбер: (неразборчиво) Как будем говорить, пожар (неразборчиво).
Горохов: (неразборчиво) Денежка есть там? (пауза, слушает ответ по телефону) Ну все тогда.
Ф.: А что Николай Иванович? (прораб, бывший подрядчик. - Прим. ред.)
Г.: Николай Иванович не должен пока знать о нашем разговоре. Я его напряг (неразборчиво). Куда - налево, направо?
Ф.: Налево.
Г.: Кроме решения этой проблемы надо решать еще, как выполнять.
Ф.: То есть он не в курсе?
Г.: Он не в курсе.
Ф.: Нет, а как тогда? Я ему жестко обрисовал ситуацию.
Г.: Стоп. Значит он в курсе вот чего, что я вчера звонил, что как бы остановились на том, что часть отдать, сто пятьдесят (далее неразборчиво) плюс бартер.
Ф.: Круто. Там триста по потолку (неразборчиво).
Г.: Триста?
Ф.: Да, триста с чем-то.
Г.: Ну, тем более. Тем лучше. Вот. Ну, я ему обрисовывал, что деньги надо отдать… «Вот у меня нет. Вот давай отдадим! Давай, Николай Иванович» Ты... ты плати давай.
Ф.: Ну да.
Г.: Хотя бы пополам. «Вот завтра меня не будет, значит, я найду», позже, ну в таком... (неразборчиво) ... Я влез в долги. Влезать в долги я совершенно не люблю, вот… Поэтому как бы разруливать ситуацию надо быстрее. Вот... То есть, самое главное, чтобы с вашей стороны не было каких-либо игр.
Ф.: Ну, с нашей стороны будут только одни шаги навстречу. Они уже начались. Причем я же сказал, что даже я поверил на слово Николаю Ивановичу, или, правильно я назвал? Николай Петрович, да?
Г.: Николай Иванович.
Ф.: Николай Иванович, да. Вот последний контакт с ним, забыть эти отношения с этим человеком навсегда. Вот и дальше в общем… То есть мы-то уже со своей стороны уже подготовили все, что от нас зависело.
Г.: Так, хорошо, все-таки я предлагаю так, пусть он об этом пока не знает.
Ф.: (перебивает) Тогда мы каких…
Г.: Я такой хороший, что я дал расписку, что в течение, через календарную неделю, я отдаю, вернее - мы отдаем вам сто пятьдесят тысяч (неразборчиво).
Ф.: Я понял, я понял, хорошо.
Фарбер - Горохов
Ф.: Что мы сделали. Между нами. Я знаю, что делала она (Любовь Валеева, глава Мошенского сельского поселения, гражданская жена Фарбера. - Прим. ред). Она, значит, общалась с юристом, которая должна была ей подсказать (неразборчиво). Поэтому как я и говорил, все, что от нас зависит, мы сделали, включая то, что просто, если будет нельзя (неразборчиво). Напишем ваши реквизиты. Ваш счет.
Г.: Если вы, вот на этот раз, отвечаете за свои слова, что деньги придут ко мне на счет. Я не возражаю, я готов, это самое, с этих денег снять эти сто тысяч. Не вопрос - они будут ваши. Если вы вот так вот гарантируете - давайте жмем руки, и вопрос получается решен.
Ф.: Я гарантирую.
Г.: Вы тогда не просите с меня больше никаких денег. Пожалуйста, вот с этих, скока там? Двести пятьдесят, что ли, тысяч - забирайте.
Ф.: (неразборчиво) Я не говорю, что там двести пятьдесят.
Г.: Да мне неважно, сколько там.
Ф.: Важно (неразборчиво). Я не получу ста тысяч - они мои, но я их не получу, имеется в виду по логике.
Г.: Двести пятьдесят вы отдаете, чтобы получить сто. О чем разговор, не понимаю…
Валеева (глава Мошенского сельского поселения, гражданская жена Фарбера) - Горохов
В.: Вы должны будете нам перечислить, уже как деньги перечислите, тогда мы вам сразу.
Г.: Твою мать, опять мы вперед. Хоть что-то вы можете сделать нам вперед?
В.: (неразборчиво) (смеется).
Г.: Я переболел, у меня (неразборчиво).
В.: (неразборчиво) Когда получите деньги и все (неразборчиво), как говорится, и вас добрым словом будем вспоминать.
Горохов - Фарбер
Г.: Значит, тогда я говорю и предлагаю еще раз очередное такое разумное решение. Я могу эти деньги отдать, но следующим образом. Вот я не знаю, где у вас банк находится, здесь находится или в этом самом, как его - в Осташкове. Мы встречаемся у банка. Я вам показываю деньги. Вы выходите из банка с копией платежки и с подписанным актом формы-2. Я вам передаю документы, вернее деньги, а вы мне - документы. Мы жмем друг другу руки.
Ф.: А какой смысл?
Г.: Смысл такой, что я не верю ни одному вашему слову.
Ф.: Я не понял - а справка о чем? Платежка какая, что?
Г.: Платежка, что деньги мне пошли.
Ф.: А, вам отправить эти деньги?
Г.: Да, да.
Ф.: Понял, понял.
Г.: Если я вас обманываю, вы возвращаетесь в банк, говорите, эта платежка неправильно оформлена, реквизиты не те, мы ее забираем и все, не вопрос.
Ф.: Я понял. Я понял. Гарантии. Юрий Николаевич, здесь я вам могу говорить только ответственно, насколько (неразборчиво). Значит, вот также, как ни одна тварь, как ни одна дрянь не подошла к клубу и не сунула свой крючкообразный нос, вот также будет, будет собрана комиссия. Сразу же. Поскольку будут выполнены вами условия наши и сразу будут со всеми формальностями перечислены деньги. Никаких проблем с этим не будет. Доверять мне или не доверять, здесь, знаете, я никогда, я еще ни разу вас не обманывал.
Г.: Вы обманываете постоянно.
Ф.: Каждая сумма, все это, все это... Наоборот вообще. Это знает только небо, Бог… но я, с какой собственно стати вообще, я делаю, я за вас. Я разговаривал с людьми и говорил, чо вот человек, так вот то тот лучше по минимуму. Это я говорил. Понимаете?
Г.: Вот это только слова.
Ф.: Это слова.
Г.: На предмет чего разговариваем?
Ф.: Я понимаю. Я вам предлагал нам больше не общаться. Я вам предлагал дальше общаться уже на других уровнях.
Г.: Здесь есть заказчик, есть подрядчик. Здесь есть две стороны, я не понимаю, какое отношение там Москва или депутат. Да насрать мне на этого депутата тысячу раз.
(обсуждают, должен или не должен быть туалет в клубе, затем возвращаются к теме денег)
Ф.: Всему свое время. Я про что. Комиссия комиссией. Все как тогда. Мы договариваемся, мы встречаемся.
Г.: Я даю 150 тысяч, блин. Нет, душат меня, руки заворачивают… Разговор был, сначала деньги, а потом ты только заезжай и приступай к работе.
Ф.: А только так. Потому что у нас в альтернативе были две организации.
Г.: Не было у вас никакой альтернативы, и не могли вы ничего сделать. Так же, как вы не сделаете с Николаем Ивановичем ничего. Вы не можете сделать. Так же со мной.
Ф.: Хорошо, ради Бога, господи боже мой. Я то что, у меня вообще (неразборчиво). Я не из этой серии человек. Я не привык говорить или доказывать там чего-нибудь. Я говорю, как можем сделать и все. … Сумма была названа 300 рублей (тысяч. - Ред.), но были… 150, а все равно был дан зеленый свет и можно было работать.
***
Желающие могут скачать аудиофайлы и прослушать самостоятельно (это полная версия, слушать можно долго).
Второе доказательство преступления - это то, что ФСБшники взяли Фарбера с поличным при получении второй суммы в размере 132 600 рублей. Деньги были, разумеется, меченными. В помещении осуществлялась видеозапись происходящего, которая была продемонстрирована на суде - на ней Фарбер подписывает акт приема выполненных услуг сразу после получения денег. Сам Фарбер продолжает утверждать, что все полученные им суммы были компенсацией затраченных им личных денег на переделку или доделку работ подрядчиков.
3) В судебном процессе действительно участвовал на голову больной прокурор-антисемит. Именно он и является автором высказывания: «А может ли человек по фамилии Фарбер бесплатно помогать деревне?». Но почему-то все игнорируют тот факт, что этот вопиющий идиотизм имел место на первом суде, который проходил год назад. Впоследствии решение этого суда было отменено Верховным судом в основном из-за неадекватности прокурора. После чего в этом году имел место другой суд, прокурором в котором был совсем другой человек, в антисемитских высказываниях никем не замеченный.
4) Опять же мало кто вспоминает, что вердикт о виновности Фарбера на первом суде вынесли присяжные-заседатели, а отнюдь не судья. Они посчитали Фарбера виновным и не достойным снисхождения.
5) Сам Фарбер и группа его поддержки в последнее время упорно пытаются политизировать судебный процесс. Логика их действий понятна - подобные действия максимально привлекают внимание к делу со стороны оппозиционных СМИ, которые про существо дела писать все равно никогда не будут (найдите хоть в одном из них фрагменты прослушки, например), зато с радостью поставят "сельского учителя" Фарбера в один ряд с "узниками болотной" и кировским полубожеством Навальным. Вы думаете, я утрирую? Как бы не так, сам Фарбер говорит об этом вполне открыто. Вот цитата из его последнего слова со второго суда:
"Наши приговоры с Навальным похожи. А когда я прочитал про суд над ребятам по болотному делу, то подумал, что, наверное, меня судят в том числе, и за это дело тоже.
Потому что сейчас, наверное, такое время в России что судят именно тех, кто хочет что-то изменить.
И нас всех – и меня, и ребят с болотной - судят нелепо, показательно, стремясь упрятать на большой срок.
Печально. Все это говорит о незаметно наступившем тоталитарном режиме".
6) Предположим, что Фарбер говорит правду о том, что полученные им 432600 рублей были компенсацией за вложенные им личные средства в ремонт Дома культуры. Но что это меняет с точки зрения закона? Ничего. Не было долговых расписок. Не было обращения в суд или правоохранительные органы в связи с тем, что подрядчики не выполняют требований контракта. Зато требование к Горохову передать ему деньги в обмен на подписание акта выполненных работ зафиксировано, передача денег - зафиксирована, подписание акта - зафиксировано. Поэтому если Фарбер говорит правду о том, что тратил деньги на ремонт из собственного кармана, то его осудили не за жадность, за которую обычно судят по этой статье, а, прежде всего, за глупость.
Так что да, я считаю Фарбера виновным в инкриминируемом преступлении. Более того, для того, чтобы избежать наказания он в ряде случаев лжет и пытается политизировать процесс, который по своей сути вообще ни малейшего отношения к политике иметь не может. Впрочем, в его ситуации этому удивляться не стоит.
А теперь переходим ко второй части. Несмотря на все вышеуказанное, я не считаю, что Фарбер заслужил семь лет лишения свободы в колонии строгого режима.
Но перед этим надо разобраться, почему ему вообще дали целых 7 лет в колонии строгого режима. Ответ становится очевидным, если мы посмотрим, по каким статьям Фарбер был признан виновным: пункт «в» ч.5, ст. 290 (получение взятки в крупном размере - от 7 до 12 лет) и ч.1 ст. 285 (злоупотребление должностными полномочиями - до 4 лет лишения свободы). При этом Фарбер отказался признавать свою вину и не пошел на сотрудничество со следствием, а судья, в свою очередь, действовал по букве закона без особого желания давать подсудимому наказание меньше минимального или, тем более, условный срок.
Гуманность в российских судах - товар редкий и стоит дорого. Поэтому Фарберу на него рассчитывать вряд ли приходится. Тем не менее, есть примеры сверхгуманного отношения судов к коррупционерам, причем попавшихся на куда более крупных взятках, нежели полмиллиона рублей. Об этом замечательно написал Олег Лурье. Процитирую фрагмент его поста:
И вот тут мы переходим к третьему пункту. У меня есть конкретное предложение, как добиться того, чтобы ситуаций, аналогичных делу Фарбера, больше не повторялось. Как сделать так, чтобы хотя бы в подобных преступлениях, связанных с коррупцией, справедливости было гораздо больше, чем её есть сейчас. Об этом будет следующий пост.
Хотел писать про дело Ильи Фарбера еще в пятницу, когда только поднялась волна общественного возмущения по поводу приговора, но передумал. К сожалению, с того момента так и не встретил ни одного полноценного материала на эту тему, не скатывающегося в политику или поиск "антисемитского следа". Поэтому исправляюсь.
Для тех, кто не любит читать много букв, основные тезисы для понимания позиции автора, которые в указанной последовательности раскрываются в посте:
1. Да, я считаю, что Фарбер виновен в получении денег у подрядчика в обмен на подписание акта приема работ (де-юре взятка, являются ли они ей де-факто вопрос отдельный), и на то у меня есть основания, которые приведены в этом посте;
2. Нет, я не считаю 7 лет строгого режима адекватным и справедливым наказанием за содеянное;
3. Да, у меня есть конкретное предложение, как добиться того, чтобы подобное (а ведь аналогичных дел очень, очень много) больше не повторялось.
Сперва придется начать с неприятного для большинства читателей, а именно с сути дела Фарбера и имеющихся у обвинения доказательствах совершения им преступления. Несмотря на распространенные в блогосфере и СМИ версии "Фарбера посадили антисемиты"/"Фарбер увел женщину у ФСБшника"/"Фарбера посадил лично Путин" (выберите понравившуюся), всё, мягко говоря, не совсем так. Для объяснения проще пойти от противного, опровергая разнообразные мифы:
1) Фарбер в данном уголовном деле выступает не как "сельский учитель", которым его повально называют практически во всех публикациях. Он им действительно был, но в уголовном деле он фигурирует исключительно в качестве директора Дома культуры поселка Мошенки Тверской области, которым он стал, по всей видимости, при содействии своей гражданской жены Валеевой, являвшейся на тот момент главой сельского поселения. На посту директора Фарбер начал заниматься вопросами шедшего (и практически завершенного по мнению подрядчиков) на тот момент ремонта Дома культуры, смета которого составляла более 2 млн. рублей.
Фарбер посчитал, что ремонт выполнен не в полном объеме, несмотря на то, что сроки уже подходили к концу. В обмен на продолжение работ, Фарбер потребовал от директора строительной фирмы «Гострой-1» Юрия Горохова 300 000 рублей, которые, по заявлению Фарбера, должна были бы пойти на самостоятельную доделку и переделку интерьера Дома культуры. Деньги Горохов ему выплатил, однако история на этом не закончилась. Вскоре после этого у Фарбера возникли дополнительные претензии к подрядчику в связи с качеством выполнения работ.
Тут надо оговориться, что, судя по материалам дела, Фарбер был человеком так сказать "творческим" за гранью адекватности, при этом считал себя "каменщиком", "дизайнером" и "архитектором" (это лишь малая часть его достоинств). В итоге работы превратились в какой-то хаос: стены перекрашивались раз по шесть-семь, а Горохов начинал все больше нервничать, так как все это делалось фактически за его счет - основную сумму ему должны были перевести только после подписания акта приема выполненных работ. Однако Фарбер отказывался подписывать этот акт, каждый раз требуя переделать что-то еще. В конечном итоге, Горохов отказался продолжать работать в таком ключе и потребовал подписать акт. В ответ, Фарбер предложил ему заплатить 132600 рублей (вернее, отдельно 100 000 и еще компенсировать 32 600, которые Фарбер по его словам, уже вложил в ремонт из личных средств), чтобы он мог сделать все сам по своему усмотрению. В обмен на эти деньги Фарбер готов был подписать акт. Деньги были переданы, акт подписан, Фарбера приняли сотрудники УФСБ в момент передачи денег.
УФСБ, понятное дело, появилось не просто так. С того момента как Фарбер потребовал 300 000 рублей, Горохов начал подозревать, что его так будут "доить" и дальше, поэтому обратился в местные органы. На протяжении всех последующих переговоров он вел аудиозапись своих разговоров с Фарбером и его женой Валеевой, которые и позволяет восстановить картину того, что происходило. Вторая взятка в размере 132 600 рублей состояла из меченных купюр.
В конечном итоге, следствие предъявило Фарберу получение взятки в размере 432 600 рублей, а также нанесение ущерба Дому культуры в размере 941 000 рублей в результате подписания акта приема выполненных работ, значительная часть из которых по факту выполнена не была.
2) У стороны обвинения два ключевых доказательства преступления. Первое - это запись переговоров Фарбера с Гороховым. Сам Фарбер на суде заявил, что на этой записи ничего нет, а слышно лишь "тишину и чьи-то шаги". Это, конечно, вранье, в чем сможете убедиться ниже - я специально выложил как оригиналы записей, так и частичную их расшифровку. Из записей очевидно следует, что Фарбер требует с Горохова деньги, обосновывая это тем, что Горохов некачественно выполнил работы и Фарбер займется ими самостоятельно. Впрочем, прочитайте или еще лучше прослушайте все сами ( ниже идет цитата по "Комсомольской правде", еще в прошлом году опубликовавшей эти записи):
****
Фарбер-Горохов.
Фарбер: (неразборчиво) Как будем говорить, пожар (неразборчиво).
Горохов: (неразборчиво) Денежка есть там? (пауза, слушает ответ по телефону) Ну все тогда.
Ф.: А что Николай Иванович? (прораб, бывший подрядчик. - Прим. ред.)
Г.: Николай Иванович не должен пока знать о нашем разговоре. Я его напряг (неразборчиво). Куда - налево, направо?
Ф.: Налево.
Г.: Кроме решения этой проблемы надо решать еще, как выполнять.
Ф.: То есть он не в курсе?
Г.: Он не в курсе.
Ф.: Нет, а как тогда? Я ему жестко обрисовал ситуацию.
Г.: Стоп. Значит он в курсе вот чего, что я вчера звонил, что как бы остановились на том, что часть отдать, сто пятьдесят (далее неразборчиво) плюс бартер.
Ф.: Круто. Там триста по потолку (неразборчиво).
Г.: Триста?
Ф.: Да, триста с чем-то.
Г.: Ну, тем более. Тем лучше. Вот. Ну, я ему обрисовывал, что деньги надо отдать… «Вот у меня нет. Вот давай отдадим! Давай, Николай Иванович» Ты... ты плати давай.
Ф.: Ну да.
Г.: Хотя бы пополам. «Вот завтра меня не будет, значит, я найду», позже, ну в таком... (неразборчиво) ... Я влез в долги. Влезать в долги я совершенно не люблю, вот… Поэтому как бы разруливать ситуацию надо быстрее. Вот... То есть, самое главное, чтобы с вашей стороны не было каких-либо игр.
Ф.: Ну, с нашей стороны будут только одни шаги навстречу. Они уже начались. Причем я же сказал, что даже я поверил на слово Николаю Ивановичу, или, правильно я назвал? Николай Петрович, да?
Г.: Николай Иванович.
Ф.: Николай Иванович, да. Вот последний контакт с ним, забыть эти отношения с этим человеком навсегда. Вот и дальше в общем… То есть мы-то уже со своей стороны уже подготовили все, что от нас зависело.
Г.: Так, хорошо, все-таки я предлагаю так, пусть он об этом пока не знает.
Ф.: (перебивает) Тогда мы каких…
Г.: Я такой хороший, что я дал расписку, что в течение, через календарную неделю, я отдаю, вернее - мы отдаем вам сто пятьдесят тысяч (неразборчиво).
Ф.: Я понял, я понял, хорошо.
Фарбер - Горохов
Ф.: Что мы сделали. Между нами. Я знаю, что делала она (Любовь Валеева, глава Мошенского сельского поселения, гражданская жена Фарбера. - Прим. ред). Она, значит, общалась с юристом, которая должна была ей подсказать (неразборчиво). Поэтому как я и говорил, все, что от нас зависит, мы сделали, включая то, что просто, если будет нельзя (неразборчиво). Напишем ваши реквизиты. Ваш счет.
Г.: Если вы, вот на этот раз, отвечаете за свои слова, что деньги придут ко мне на счет. Я не возражаю, я готов, это самое, с этих денег снять эти сто тысяч. Не вопрос - они будут ваши. Если вы вот так вот гарантируете - давайте жмем руки, и вопрос получается решен.
Ф.: Я гарантирую.
Г.: Вы тогда не просите с меня больше никаких денег. Пожалуйста, вот с этих, скока там? Двести пятьдесят, что ли, тысяч - забирайте.
Ф.: (неразборчиво) Я не говорю, что там двести пятьдесят.
Г.: Да мне неважно, сколько там.
Ф.: Важно (неразборчиво). Я не получу ста тысяч - они мои, но я их не получу, имеется в виду по логике.
Г.: Двести пятьдесят вы отдаете, чтобы получить сто. О чем разговор, не понимаю…
Валеева (глава Мошенского сельского поселения, гражданская жена Фарбера) - Горохов
В.: Вы должны будете нам перечислить, уже как деньги перечислите, тогда мы вам сразу.
Г.: Твою мать, опять мы вперед. Хоть что-то вы можете сделать нам вперед?
В.: (неразборчиво) (смеется).
Г.: Я переболел, у меня (неразборчиво).
В.: (неразборчиво) Когда получите деньги и все (неразборчиво), как говорится, и вас добрым словом будем вспоминать.
Горохов - Фарбер
Г.: Значит, тогда я говорю и предлагаю еще раз очередное такое разумное решение. Я могу эти деньги отдать, но следующим образом. Вот я не знаю, где у вас банк находится, здесь находится или в этом самом, как его - в Осташкове. Мы встречаемся у банка. Я вам показываю деньги. Вы выходите из банка с копией платежки и с подписанным актом формы-2. Я вам передаю документы, вернее деньги, а вы мне - документы. Мы жмем друг другу руки.
Ф.: А какой смысл?
Г.: Смысл такой, что я не верю ни одному вашему слову.
Ф.: Я не понял - а справка о чем? Платежка какая, что?
Г.: Платежка, что деньги мне пошли.
Ф.: А, вам отправить эти деньги?
Г.: Да, да.
Ф.: Понял, понял.
Г.: Если я вас обманываю, вы возвращаетесь в банк, говорите, эта платежка неправильно оформлена, реквизиты не те, мы ее забираем и все, не вопрос.
Ф.: Я понял. Я понял. Гарантии. Юрий Николаевич, здесь я вам могу говорить только ответственно, насколько (неразборчиво). Значит, вот также, как ни одна тварь, как ни одна дрянь не подошла к клубу и не сунула свой крючкообразный нос, вот также будет, будет собрана комиссия. Сразу же. Поскольку будут выполнены вами условия наши и сразу будут со всеми формальностями перечислены деньги. Никаких проблем с этим не будет. Доверять мне или не доверять, здесь, знаете, я никогда, я еще ни разу вас не обманывал.
Г.: Вы обманываете постоянно.
Ф.: Каждая сумма, все это, все это... Наоборот вообще. Это знает только небо, Бог… но я, с какой собственно стати вообще, я делаю, я за вас. Я разговаривал с людьми и говорил, чо вот человек, так вот то тот лучше по минимуму. Это я говорил. Понимаете?
Г.: Вот это только слова.
Ф.: Это слова.
Г.: На предмет чего разговариваем?
Ф.: Я понимаю. Я вам предлагал нам больше не общаться. Я вам предлагал дальше общаться уже на других уровнях.
Г.: Здесь есть заказчик, есть подрядчик. Здесь есть две стороны, я не понимаю, какое отношение там Москва или депутат. Да насрать мне на этого депутата тысячу раз.
(обсуждают, должен или не должен быть туалет в клубе, затем возвращаются к теме денег)
Ф.: Всему свое время. Я про что. Комиссия комиссией. Все как тогда. Мы договариваемся, мы встречаемся.
Г.: Я даю 150 тысяч, блин. Нет, душат меня, руки заворачивают… Разговор был, сначала деньги, а потом ты только заезжай и приступай к работе.
Ф.: А только так. Потому что у нас в альтернативе были две организации.
Г.: Не было у вас никакой альтернативы, и не могли вы ничего сделать. Так же, как вы не сделаете с Николаем Ивановичем ничего. Вы не можете сделать. Так же со мной.
Ф.: Хорошо, ради Бога, господи боже мой. Я то что, у меня вообще (неразборчиво). Я не из этой серии человек. Я не привык говорить или доказывать там чего-нибудь. Я говорю, как можем сделать и все. … Сумма была названа 300 рублей (тысяч. - Ред.), но были… 150, а все равно был дан зеленый свет и можно было работать.
***
Желающие могут скачать аудиофайлы и прослушать самостоятельно (это полная версия, слушать можно долго).
Второе доказательство преступления - это то, что ФСБшники взяли Фарбера с поличным при получении второй суммы в размере 132 600 рублей. Деньги были, разумеется, меченными. В помещении осуществлялась видеозапись происходящего, которая была продемонстрирована на суде - на ней Фарбер подписывает акт приема выполненных услуг сразу после получения денег. Сам Фарбер продолжает утверждать, что все полученные им суммы были компенсацией затраченных им личных денег на переделку или доделку работ подрядчиков.
3) В судебном процессе действительно участвовал на голову больной прокурор-антисемит. Именно он и является автором высказывания: «А может ли человек по фамилии Фарбер бесплатно помогать деревне?». Но почему-то все игнорируют тот факт, что этот вопиющий идиотизм имел место на первом суде, который проходил год назад. Впоследствии решение этого суда было отменено Верховным судом в основном из-за неадекватности прокурора. После чего в этом году имел место другой суд, прокурором в котором был совсем другой человек, в антисемитских высказываниях никем не замеченный.
4) Опять же мало кто вспоминает, что вердикт о виновности Фарбера на первом суде вынесли присяжные-заседатели, а отнюдь не судья. Они посчитали Фарбера виновным и не достойным снисхождения.
5) Сам Фарбер и группа его поддержки в последнее время упорно пытаются политизировать судебный процесс. Логика их действий понятна - подобные действия максимально привлекают внимание к делу со стороны оппозиционных СМИ, которые про существо дела писать все равно никогда не будут (найдите хоть в одном из них фрагменты прослушки, например), зато с радостью поставят "сельского учителя" Фарбера в один ряд с "узниками болотной" и кировским полубожеством Навальным. Вы думаете, я утрирую? Как бы не так, сам Фарбер говорит об этом вполне открыто. Вот цитата из его последнего слова со второго суда:
"Наши приговоры с Навальным похожи. А когда я прочитал про суд над ребятам по болотному делу, то подумал, что, наверное, меня судят в том числе, и за это дело тоже.
Потому что сейчас, наверное, такое время в России что судят именно тех, кто хочет что-то изменить.
И нас всех – и меня, и ребят с болотной - судят нелепо, показательно, стремясь упрятать на большой срок.
Печально. Все это говорит о незаметно наступившем тоталитарном режиме".
6) Предположим, что Фарбер говорит правду о том, что полученные им 432600 рублей были компенсацией за вложенные им личные средства в ремонт Дома культуры. Но что это меняет с точки зрения закона? Ничего. Не было долговых расписок. Не было обращения в суд или правоохранительные органы в связи с тем, что подрядчики не выполняют требований контракта. Зато требование к Горохову передать ему деньги в обмен на подписание акта выполненных работ зафиксировано, передача денег - зафиксирована, подписание акта - зафиксировано. Поэтому если Фарбер говорит правду о том, что тратил деньги на ремонт из собственного кармана, то его осудили не за жадность, за которую обычно судят по этой статье, а, прежде всего, за глупость.
Так что да, я считаю Фарбера виновным в инкриминируемом преступлении. Более того, для того, чтобы избежать наказания он в ряде случаев лжет и пытается политизировать процесс, который по своей сути вообще ни малейшего отношения к политике иметь не может. Впрочем, в его ситуации этому удивляться не стоит.
А теперь переходим ко второй части. Несмотря на все вышеуказанное, я не считаю, что Фарбер заслужил семь лет лишения свободы в колонии строгого режима.
Но перед этим надо разобраться, почему ему вообще дали целых 7 лет в колонии строгого режима. Ответ становится очевидным, если мы посмотрим, по каким статьям Фарбер был признан виновным: пункт «в» ч.5, ст. 290 (получение взятки в крупном размере - от 7 до 12 лет) и ч.1 ст. 285 (злоупотребление должностными полномочиями - до 4 лет лишения свободы). При этом Фарбер отказался признавать свою вину и не пошел на сотрудничество со следствием, а судья, в свою очередь, действовал по букве закона без особого желания давать подсудимому наказание меньше минимального или, тем более, условный срок.
Гуманность в российских судах - товар редкий и стоит дорого. Поэтому Фарберу на него рассчитывать вряд ли приходится. Тем не менее, есть примеры сверхгуманного отношения судов к коррупционерам, причем попавшихся на куда более крупных взятках, нежели полмиллиона рублей. Об этом замечательно написал Олег Лурье. Процитирую фрагмент его поста:
- 2 августа 2013 года Забайкальский краевой суд признал бывшего заместителя начальника краевого управления МЧС Владимира Ермакова виновным в получении взяток в крупном размере в составе преступной группы (ч. 4 ст. 290 УК РФ), а также злоупотреблении должностными полномочиями (ч. 1 ст. 285). Чиновник незаконно присвоил 15 миллионов рублей. В качестве наказания суд приговорил экс-чиновника Ермакова к шести годам лишения свободы условно.
- Бывший вице-мэр Москвы Александр Рябинин признан виновным в хищении чужого имущества путем обмана и злоупотребления доверием группой лиц по предварительному сговору с использованием своего служебного положения в особо крупном размере и в злоупотреблении служебным положением. Взятки вымогались на сумму в два миллиона долларов. Приговор экс-чиновнику: три года лишения свободы условно.
- Бывший руководитель департамента транспорта Краснодарского края Дмитрий Пугачев, обвиняемый в злоупотреблениях полномочиями и нанесший ущерб государству на 25 миллионов рублей, приговорен к двум годам лишения свободы условно.
- Экс-начальник управления экономики и финансов Росприроднадзора Назип Абдуллаев, попался на взятке в один миллион рублей. Абдуллаеву было предъявлено обвинение по статье "Получение взятки в крупном размере", максимальная санкция по которой - 12 лет заключения. В итоге Пресненский райсуд Москвы приговорил Абдуллаева к четырем годам лишения свободы условно.
- Ворошиловский районный суд Волгограда признал замруководителя волгоградского областного филиала Российского фонда федерального имущества (РФФИ) Сергея Лавриненко виновным в получении взятки на сумму 2,5 млн рублей. Чиновник приговорен к пяти годам лишения свободы условно.
И вот тут мы переходим к третьему пункту. У меня есть конкретное предложение, как добиться того, чтобы ситуаций, аналогичных делу Фарбера, больше не повторялось. Как сделать так, чтобы хотя бы в подобных преступлениях, связанных с коррупцией, справедливости было гораздо больше, чем её есть сейчас. Об этом будет следующий пост.
Комментариев нет:
Отправить комментарий