Видимо, восемь лет, прошедших со дня практической смерти политика, стерли его память из сердец и умов израильтян
Похороны Ариэля Шарона, бывшего премьер-министра и ведущего военачальника Израиля, были задуманы как огромное действо. Организаторы, видимо, ожидали, что к его гробу потянутся, как к гробу Сталина. Бесплатные автобусы, тысячи пластиковых стульев, гигантские плазменные телеэкраны – расчет был на десятки тысяч человек, которые придут проститься с ним. Но пришло лишь несколько сот человек, вокруг которых роились тысячи охранников и распорядителей всех сортов. Видимо, восемь лет, прошедших со дня практической смерти Шарона, стерли его память из сердец и умов израильтян. Всем хватило потока новостей и воспоминаний по телевидению, и на поездку на юг уже не хватило сил.
Шарон распорядился, чтобы его погребли на юге Израиля, на холме возле его фермы, рядом с его покойной женой. Так он избежал и проблем с раввинами – его, сына русской женщины из секты субботников, не считали полноценным иудеем. Хотя его мать обратилась в иудаизм по самым строгим правилам, юный Шарон, законченный атеист, отказывался последовать ее примеру, говоря, что он уже еврей в достаточной степени. И его похороны, торжественные, как и подобает генералу и полководцу, были военными и государственными, с минимальным религиозным оформлением.
Международное присутствие также было небольшим: от России министр иностранных дел Сергей Лавров, от США – вице-президент Джо Байден. Только один глава государства – от Чешской республики – приехал на похороны. Если бы его похоронили восемь лет назад – наверняка собрался бы более внушительный кворум.
Кроме обычного залпа, при погребении Шарона прозвучал и необычный залп – двух ракет из Газы. Этого ожидали, и израильская армия развернула на месте похорон мощную противоракетную систему «Железный купол». В этом был символизм: многие дела Шарона были связаны с Газой. Он когда-то покорял непослушную Газу своими бульдозерами и танками, а потом, в конце пути, он же разорил незаконные еврейские поселения в Газе. При нем Газа стала почти независимой, но осталась под двойной блокадой - сионистов и египетской военной хунты.
В палестинской Рамалле, где я был в день похорон, также реакция была слабой. Многие палестинцы говорили мне, что за свои преступления он понес достаточное наказание, и немало помучился, проведя восемь лет в сознании в практически мертвом теле.
Все мы смертны. Но сколько из нас бездушных... Дай Бог всем нам меньше страданий!
ОтветитьУдалить