Шерочка с машерочкой или "великий свет Майдана"

Владимир Семенко
16.05.14
ЗАВТРА

Скажу сразу – мне очень не нравится пропаганда. Неважно какая – российская, украинская, американская или европейская. Просто пропаганда как жанр. Во-первых, потому что в пропаганде очень мало реальности, ее адекватного понимания. То есть тот, кто организует пропаганду, конечно же, знает в общем и целом, какова реальность на самом деле. И, как правило, эта картина весьма далека от той «картинки», которую он должен нарисовать. Поэтому в пропаганде как жанре основу замеса составляет прожженный цинизм, как, в сущности, и в любой пиар-кампании. Пропагандист не анализом занимается, имея целью дать адекватную картину реальности, а рисует свою произвольную картинку с целью вызвать предсказуемую реакцию тех, кто его смотрит, слушает, читает. Поэтому мне более чем понятны мотивы тех людей, которые в наше время перестают смотреть телевизор – главное оружие пропаганды и пытаются как-то анализировать различные материалы интернета, становясь поневоле доморощенными аналитиками, не доверяющими никакому официозу, что с «той», что с «этой» стороны. Итак, пропаганда и аналитика – не просто разные, но, по сути, противоположные жанры.

Конечно, в любой деятельности вменяемого человека, помимо чисто профессиональных задач, доминанту составляет его система ценностей. Если человек заявляет, что он христианин, то он не может оправдывать сознательные массовые убийства мирных людей, кто бы их ни совершал. Но он не может также делать вид, что этих убийств не было либо, вопреки фактам, утверждать, что их совершили другие. У нормального человека ценности не искажают аналитической картины реальности, а, напротив, помогают ее формировать. И часто если не прямо вопреки пропаганде (вменяемые люди могут иметь дело с пропагандой как с одним из предметов своего анализа, но не жить в мире ее примитивных клише), то во всяком случае независимо от нее.

С прискорбием приходится признать: последние события «вокруг» Украины наглядно демонстрируют: вменяемых людей, не потерявших аналитизма и при этом руководствующихся ценностями и на постсоветском пространстве и вообще в мире осталось до крайности мало. А в сословии либеральной образованщины, долгие годы претендующем на роль избранных, на роль совести и судей нации (по их самоназванию, «дельфинов», или «интеллигенции», а не «анчоусов», или «Уралвагонзавода») их вообще нет! Как говорит один известный политолог, делая характерный жест руками, «просто-таки совсем ничего»).

И вот теперь, после этого необходимого краткого предисловия, я, используя выражение поэтессы Седаковой, рискну уверенно утверждать: украинский «Майдан», давно уже ставший мифом, отделившись от самого себя – есть великий проводник света. Света некой глубинной, последней истины, некоего сокровенного знания, даваемого людям о людях лишь на пороге последних времен. В этом смысле я согласен с тем, что посреди всех низменных страстей, лжи и манипуляций, охвативших это поистине центральное событие наших дней, Бог сказал нам Свое очень важное слово про нас же самих. И про наших, так сказать, ближних. Что же это за слово, какую истину оно содержит в себе?

Прежде всего Майдан окончательно высветил то, что наиболее прозорливые и способные к аналитической работе знали уже давно: никакого христианского Запада, никакой христианской Европы больше нет. Отдельно взятые христиане на Западе – да, есть, но Запад как христианский проект, как христианская цивилизация – давно в прошлом. Собственно, если стремиться видеть реальность, как она есть, не бояться ее и не выдавать за ценности свои фантазии о реальности, это можно было понять по меньшей мере уже после бомбежек Сербии, когда целенаправленное уничтожение православных святынь Косова и защита албанской наркомафии назывались почему-то гуманитарной операцией. Таких примеров, связанных со лживой двойной моралью западников, с тех пор накоплено множество, написано об этом тоже достаточно, и не стоило ради этого нам затевать еще один текст. Но все же главный урок Майдана видится нам в другом и касается он нас самих и тех, кто рядом с нами.

Майдан с необычайной наглядностью высветил, кто есть кто, обнажил обычно скрытую «метафизическую», или, если угодно, уже прямо религиозную мотивацию каждого. И под его безжалостным светом скорчился в уже окончательных предсмертных судорогах еще недавно победно торжествовавший российский либерализм. Всем, кто не потерял еще здравого рассудка и духовной трезвости, стала видна его небытийная сущность, его погруженность в глубины сатанинские, прикрываемая совершенно искренней верой в то, что погруженность эта и есть открытие для всех остальных, непосвященных, так сказать, какого-то немыслимого, небывалого, высшего Божественного света, блага и истины. Изящные дельфины обернулись вдруг страшными и уродливыми мутантами.

Это крайне характерная черта либерального сознания: высказывать свои примитивнейшие клише, нагло и беспардонно искажающие реальность, с видом небожителей, Божиих посланцев, решивших, наконец, снизойти до общения с простыми смертными. Некоторые считают, что в психологии либералов сказываются гностические корни их мировоззрения и «ценностей»: ведь установка на элитарность, изначальное, так сказать, онтологическое неравенство людей – вполне типичная гностическая черта!

Поэтесса Седакова (см.: http://polit.ru/article/2014/03/07/society/) решительно утверждает мысль о некой сугубой «мирности» Майдана, о его «мирном свете». И при этом заведомо знает, что «большинство» будет против нее, поскольку «отравлено официальной российской пропагандой» с ее разговорами о «бандеровцах» и «нацистах». Это большинство сразу вычеркивается поэтессой из числа тех, с кем она хочет разговаривать, хотя, по ее мнению, и интеллектуалы не лучше. В этом свете прежде всего не вполне ясно, каким образом Седакова может где-то что-то преподавать с таким презрением к людям, к простому народу. Непонятно также, каким образом, на каких основаниях она может считать себя христианкой с такой верой в глупость большинства и собственную непогрешимость. Никаким смирением, этой главной христианской добродетелью, тут и не пахнет.

Берясь рассуждать о Майдане и его значении, следовало бы для начала, хотя бы в общих чертах, изучить объективные факты. И тогда вполне можно было бы для начала понять, что Майдан состоит, так сказать, из двух главных составляющих: реального и вполне обоснованного социального протеста граждан против коррумпированной власти донецких кланов (впрочем, чем днепропетровские лучше?) и оседлавших этот протест политтехнологий, паразитирующего на нем политического проекта. Прежде, чем давать волю эмоциям и учить жизни всех и каждого, можно было бы сопоставить украинские события не с Февральской революцией (хотя и это отнюдь не бесполезно), а с тем, что происходило недавно в целом ряде других стран, в частности, на Ближнем востоке, в Грузии, в других государствах Ближнего зарубежья, и увидеть бросающуюся в глаза общность, общие закономерности, а также тот результат, к которому всегда, без малейшего исключения приводят «цветные революции». Этот результат – хаос и развал во всех сферах жизни, война всех со всеми. А самая главная общая черта – поэтапность событий, в ходе которых умеренно-либеральная волна революции всегда сменяется радикальной. В исламских странах роль радикалов играют исламисты, исламистские движения, на современной Украине – бандеро-нацисты (им, кстати, что характерно, весьма сочувствуют многие, хотя и не все, русские уменьшительные националисты, которыми до сих пор наши либералы склонны пугать детей). Прекрасно владея иностранными языками, поэтесса Седакова могла бы полюбопытствовать и почитать труды Джина Шарпа, Стивена Манна и других ведущих политтехнологов современного Запада, а также ознакомиться с более чем занимательной биографией таких персонажей, как Джон Негропонте и другие американские спецы по «эскадронам смерти». (На Украине действуют другие люди, это я просто для примера привел. Методы-то те же). Для кандидата наук, имеющего целый ряд научных публикаций, не составило бы труда хотя бы поверхностно сопоставить политтехнологическую теорию и политическую практику, изучая вышеозначенные труды. Все это – вовсе не имеет ни малейшего отношения к спорам на диссидентской кухне, а связано исключительно с пониманием реальности конца 20 – 21 века и содержит в себе не эмоции и оценки, а только факты и ничего кроме фактов. Но поэтессу Седакову реальность и факты не интересуют, ее волнует лишь собственный богатый внутренний мир, собственные эмоции и переживания, кои и становятся источником весьма своеобразного «понимания» и оценки реальности. «То, что я знаю о Майдане, знаю от моих дорогих друзей, которые прожили эти месяцы на Майдане, знаю из прямых трансляций с места событий, знаю по откликам В.В.Сильвестрова (а чувству реальности великого художника я верю больше многого другого), – все это заставляет меня говорить о свете Майдана. Я имею в виду, естественно, мирный и упорный в своей мирности Майдан, а не выходки маргиналов, на которые у нас обращено основное внимание».

В этой позиции, что ни слово, то перл. Если друзья Седаковой дороги ей, то это, как говорится, ее личное дело и никакого отношения к сути вопроса не имеет. Если Сильвестров хороший художник, то причем тут политология? Я, например, тоже доверяю рассказам моих друзей с Украины, рассказывающих совсем другое, и что? Наконец, даже очень поверхностный анализ (о чем мы пытались сказать выше) убеждает, что то, что наша рафинированная филологическая дама изящно именует «выходками маргиналов», носят не единичный, а более чем закономерный и массовый характер, и присутствие их на Майдане не случайно, а обязательно, неизбежно. И не потому, что кто-то хороший, а кто-то плохой, не потому что я кого-то люблю, а кого-то не вполне, а потому что так предусмотрено в проекте, так говорит реализуемая здесь политтехнологическая доктрина!

Итак, главный «аргумент» Седаковой, опираясь на который, она очень по-христиански презирает инакомыслящее по отношению к диссидюшнику «непросвещенное» большинство: «Люди там хорошие, и вообще, я так ощущаю». Опора на свои субъективные чувствования, ощущения, интерес прежде всего к ним, а не к онтологической несомненности бытия Бога и мира, словом – субъективный психологизм, а не онтологизм святоотеческого Православия – это, согласно той самой аскетике, в которую поэтесса вроде бы была когда-то погружена и даже переводила нечто из святых отцов – есть самый верный признак прелести, то есть ложного, обманчивого духовного состояния, когда человек, чувствующий себя перед Лицом Божиим и несомым на ангельских крыльях, на самом деле пребывает в дурно пахнущей и совсем не аппетитной субстанции бесовского смрада, является игрушкой темных духовных сил. Но и без всякой аскетики, даже самое поверхностное вчитывание в ее текст (не говорю анализ, ибо анализировать тут нечего) способно привести в состояние ступора. Так, как несомненную истину, поэтесса утверждает, что «в России опыта солидарности нет, и в прошлом почти не бывало. Как-то, семь лет назад, я писала об этом и не буду повторяться. С тех пор изменилось не многое, но изменилось: растут новые формы волонтерства(?), общих гуманитарных действий, прежде у нас неизвестные». Понятно, что на Майдане «солидарность не знала ни сословных, ни национальных границ». Кто и с кем был солидарен на Майдане, что закончился массовым кровопролитием, пытками пленных милиционеров и отказом от оказания им необходимой медицинской помощи – оставим на совести Седаковой. Но вот касательно России… Можно подумать, поэтесса не знает, не читала сотни страниц русских (и честных зарубежных) мыслителей о соборности и способности к самопожертвованию ради ближнего русского человека; что ей незнакомы имена великих благотворителей и благотворительниц нашей Церкви, примеры как организованной, так и частной благотворительности, которыми просто изобилует русская история! Но дело запущено еще сильнее! Ибо каждый, кто уже в наше время живет реальной, а не выдуманной и полной мечтательности церковной жизнью, хорошо знает, какую гигантскую социальную работу проводят все мало-мальски сильные, состоятельные церковные общины (о чем, конечно, не рассказывают либеральные СМИ и что не обсуждает либерально-кухонный диссидюшник). Отсюда печальный вывод: поэтесса и реальной церковной жизнью не живет (если не считать пребывания в маргинальной секте Кочеткова) и питается в отношении Церкви шаблонными либеральными мифами. Это и есть «промытое» сознание, ибо пропаганда либеральных СМИ и либеральное «поле» диссидюшника промывают мозги почище всех федеральных телеканалов, вместе взятых!

Мечтательно-фантазийное восприятие реальности (это если сказать мягко) сыграли с нашей поэтессой злую шутку. Ибо если бы Седакова занималась хоть каким-то анализом, а не предавалась мечтательно-прелестной игре воспаленного воображения, то она поостереглась бы воспевать некий свет «реабилитированной человечности, надежды и энтузиазма», просиявший с Майдана и осветивший (или прямо уже освятивший?) ее несчастное сознание. Поскольку теперь уже более чем достаточно данных о том, что несчастные «майданутые» граждане, что месяцами буквально жили на улицах и площадях Киева и так сплотились между собой, находились под действием сильных наркотиков и допинговых средств, которые в достаточном количестве были подмешаны им в воду и чай. Есть предположение, что это были привезенные на Майдан г-ном Кличко боевые психостимуляторы, которые активно используются в армии США (см., напр.: http://politikus.ru/events/13133-andrey-vadzhra-klichko-vozit-na-maydan-boevye-psihostimulyatory-armii-ssha.html). Эту и подобные ей публикации можно было бы списать на «клеветнические сплетни и пропаганду», если бы не многочисленные свидетельства профессиональных украинских психиатров, которым теперь приходится в большом количестве реабилитировать «героев Майдана». В частности, профессор Украинской военно-медицинской академии, психиатр Олег Сыропятов прямо квалифицирует «постмайданный синдром» как «психоз» и «психическую эпидемию» (см.: http://vesti.lv/news/professor-v-ukraine-nachalasya-psihicheskaya-epidemiya#.Ux2QTBS21SZ.facebook). Итак, энтузиазм майдановцев, что так вдохновил нашу рафинированную филологическую даму, лауреата многих престижных литературных премий, вдохновение, в коем она почувствовала действие неких высших, прямо Божественных энергий, в действительности есть ничто иное как порождение болезни, вызванной применением наркотиков. Чтобы больше не прессовать несчастную женщину, предоставляю читателю самостоятельно сопоставить это с тем, что чуть выше мы сказали о прелести. И еще, к тому же. Быть может «боязнь энтузиазма», приписываемая поэтессой России, не столь уж безосновательна и куда как ближе к проповеданной отцами духовной трезвости, нежели ейный энтузиазм в воспевании энтузиазма?

Просто очаровательно заявление Седаковой об «отдельных выходках маргиналов, на которые у нас обращено основное внимание». Теперь уже, после бойни в Киеве, в результате которой либерально-нацистская хунта и пришла к власти, и особенно в Одессе, где след состоящей сплошь из профессиональных убийц «третьей силы» проступил слишком явно, вряд ли бы даже Седакова осмелилась сформулировать свою мысль столь глупо и беспомощно. Ясно, что «мирный и упорный в своей мирности» Майдан неизбежно приводит ко все большей эскалации насилия. Как якобы божественный свет, являемый в прелести, приводит к духовной погибели. И как благие намерения, что служат брусчаткой на дороге в ад. Таков закон духовной жизни, в определенных отношениях очень даже сопоставимый с политической реальностью. Какой контраст с действительно мирным и бескровным взятием Крыма российскими «вежливыми людьми»! Но и в момент, когда она писала свой замечательный текст, выходки так называемых маргиналов вовсе не носили на Украине «отдельно взятый» и «единичный» характер. См., например, вот это:



Это – «мирный» митинг во дворе отдельно взятой львовской школы. И представляет он собой вовсе не «выходку», но плод целенаправленного зомбирования, обработки сознания молодежи в воинствующе русофобском и в собственном смысле слова нацистском духе (ср. ключевые лозунги: «Хто не скаче, той москаль» и «Москаляку на гiляку»). Это – самая натуральная, откровенная, отвязанная нацистская пропаганда. Там пропаганда, Ольга Александровна, и если вдуматься, очень страшная, а Вы все про «здесь». И, кстати, русофобия носит там совершенно прямой, неприкрытый характер, то есть характер ненависти к русским, а вовсе не является отрицанием чего-то советского, какого-то «сталинизма», как Вы ошибочно полагаете!

Но даже и в отношении советского наша поэтесса бесстыдно перегибает. Выставляя себя в роли моральной максималистки, противостоящей «моральному агностицизму» она настаивает на том, что, предположим, сталинизм есть абсолютное зло. Стало быть, то, что ему противостоит или противостояло – добро и даже уже тоже абсолютное? Но вот Гитлер, например, противостоял Сталину. Или Троцкий, с чьей подачи на Дону истребили под миллион казаков. Или Шкуро, предложивший немцам самую эффективную антипартизанскую тактику «выжженной земли». Или бандеровцы, что распиливали живых людей двуручной пилой. И как же тут сработает нравственный максимализм Седаковой? В смысле миф о Сталине как абсолютном зле?

Однако дело даже не в этом. В конце концов, советская реальность и вправду содержала в себе немало зла. Но что такое представляет здесь повторяемая поэтессой либеральная мантра об изживании сталинизма и о необходимости «отсечь» русское от советского, как украинцы отсекли советское от украинского? Как там кто-то что-то от чего-то отсек, мы, во-первых, видим. Но важнее всего то, что за всеми этими столь привычными для диссидюшника причитаниями стоит самая элементарная мысль о том, что Россия мертва. Ибо если в семидесятилетнем советском ничего русского вообще не осталось, то возникает простой вопрос: а где же собственно, то русское, от которого все это следует отсекать? Ясно, что при этой логике оно, это самое русское, есть всего лишь достояние истории, прошлых веков, и актуально нигде не существует. Тогда понятно (если этот тезис принять априорно), что народ украинского Юго-Востока, восставший против власти либерально-нацистской киевской хунты – это не русский народ, а «омоскаленное быдло», «люмпен». Если саму себя, свою поэзию и прозу Седакова считает, к примеру, плодом некой космополитической , западной культуры, то как будет действовать воспетая ею либеральная секира в отношении поэзии Ахматовой, музыки Свиридова, живописи Корина и Глазунова, прозы Распутина, Белова, Солженицына? А ведь все это – проявления великой советской культуры! Ясно, что в отношении советского наследства конструктивно работает совершенно другой, прямо противоположный принцип, основанный на признании огромной сложности и необычайной тонкости задачи, и в основе ее решения только и может лежать никакое не «отсечение», а, напротив, очень бережное, продуманное, деликатное отделение той части этого наследства, в которой проявилась историческая преемственность, от наслоений тоталитарной идеологии. И касается это не только сферы узко понятой культуры, а буквально всего – и прежде всего великих исторических свершений нашего народа. Или Седакова и Великую Победу уже не считает достижением и в глубине души сочувствует Гитлеру и Власову? Все разговоры об «отсечении русского от советского» ясно, на что направлены – на то, чтобы лишить великий имперский народ самого права быть и действовать в истории, лишить его исторической субъектности, спасительного для современного мира права на империю.

Однако не все столь просто и однозначно в либеральном стане. Если Седакова выступает с позиций морального максимализма, обвиняя своих оппонентов в «моральном агностицизме», то протоиерей А.Уминский (см.: http://www.pravmir.ru/protoierey-aleksiy-uminskiy-myi-vstali-na-storonu-satanyi/) заходит в другой стороны. Он, напротив, начинает с того, что сегодняшние события на Украине содержат в себе большой соблазн, поскольку христиане начинают враждовать друг с другом, тем нарушая заповедь любви. Казалось бы, очевидная мысль, но как-то сразу запинаешься, словно чувствуя до боли знакомый запах шаблонной либеральной манипуляции. Во-первых, кто это и с кем враждует? Где эти христиане, что поддерживают Майдан, и кто это их так не любит? В нас-то как раз нет ненависти и вражды к украинскому народу, а напротив, есть сочувствие и сострадание. Ибо он стал жертвой ужасной агрессии. А вот то, что члены киевской хунты (которых мы действительно сильно не любим) и боевики-«правосеки» – христиане, так это ваше высокопреподобие, надо еще доказать. Что же до еретиков и раскольников, что «молились» на Майдане, так это, простите, их же и характеризует. Особенно в свете того ужасного кровопролития, которым все это закончилось. Все они заняли однозначную позицию поддержки Майдана, то есть встали на одну из сторон в политическом конфликте, в полном противоречии с ключевой установкой протоиерея Уминского.

Но прозорливый батюшка не ограничивается тем, что фактически уравнивает нас со всей «майданутой» публикой. Он еще призывает нас мысленно поменяться с ними своей ценностно-идеологической позицией, дабы лучше понять их мотивы. То есть это я, например, должен представить себя на месте укронацика, для которого москаль – неполноценный человек. И быть может, это поможет мне понять его и простить. Да, батюшка, сильный пастырский ход! Как видим, «моральный агностицизм», яростно обличаемый поэтессой Седаковой, становится у отца протоиерея, так сказать, главным методом, с помощью которого он наводит тень на плетень и прямо уравнивает нас с боевиками Майдана и их либеральными апологетами, зачем-то приплетая сюда христианство. Ну и кто здесь «моральный агностик», а, Ольга Александровна? Мы или все-таки ваши союзники по защите «оранжевой революции» и русофобии «майданутых» активистов? И ведь какова эта либеральная манера: при столь наглых манипуляциях всегда-то они ухитряются некую высокоморальную позу принять!..

Итак, что же в окончательном виде высветил Майдан? На наш взгляд, теперь уже вполне очевидное: либералы и нацисты отныне навсегда вместе. Либералы погрязли в нацистском дерьме и никогда больше не отмоются! И вместе они – против России, как «удерживающего», что не дает злу окончательно воцариться в мире. Маски, наконец, сброшены, и все виды небытийных сущностей слились в одно. Это и есть та подлинная тайна Майдана, которую Бог открывает нам через украинские события: казалось бы, враждующие и противоположные друг другу крайне правые и крайне левые, подвинутые на расизме нацисты и стоящие в красивой моральной позе борцы за права человека, человеконенавистники и человеколюбцы – на самом деле все они заодно против православной империи, без которой мир давно бы скатился к своему «окончательному концу». Да, так сошлось! Россия дурна, больна, полна «неправды черной», всякой там коррупции, бандитизма и разнообразных пороков. Мы во многом сами подсели на западный консьюмеризм и потребительство. Мы очень плохие христиане, совсем недостойные нашей великой Традиции. У нас полно дураков и очень плохие дороги. Наша элита оторвана от народа и упорно смотрит в этот западный «лес». И самое главное: на слабом и больном народном организме России паразитирует эта раковая опухоль, либеральная образованщина, что ненавидит все, что связано с исторической Россией и очень пассионарно работает для того, чтобы ее, наконец, добить. Но кроме нас – некому! Так сошлось по неведомым путям Промысла. Только мы еще можем противостоять абсолютному злу. Только мы, сжимая нашей немощной рукой неимоверной тяжести меч «удерживающего», можем еще спасти мир от падения в бездну. Только мы можем защитить слабого и поставить на место зарвавшихся мировых хищников. Но для этого – надо быть зоркими. И иметь прозорливость и смелость, дабы называть вещи своими именами, не страшась реальности, но даже такую – любя ее. Что невозможно без молитвенного дерзновения, без устремления ко Христу. И тогда – Бог еще может сотворить чудо. И из этих камней воссоздать Свое Царство. И перед Его волей – смирится и исчезнет мировое зло.