Д. Ольшанский. Почему левые всегда сдаются?

21.07.16
Дмитрий Ольшанский 
um.plus © 2016



Финал кампании социалистического сенатора Берни Сандерса, обаяние которого в последний год ощущалось далеко за пределами Америки, — нехорошо поразил следивших за тамошними выборами.

Сандерс, который месяц за месяцем ярко, страстно, убедительно клеймил Хиллари Клинтон, этот неприятнейший символ нынешней глобальной «системы»… закончил тем, что поддержал Хиллари, причем даже не сделался у нее вице-президентом (такой сговор еще можно было бы как-то понять), а — просто поддержал, да и все.

«Дамы и господа, наша политическая революция, направленная против акул, выражающих интересы корпораций, подходит к концу. А теперь я прошу всех — вместе со мной поддержать на будущих выборах этих акул! Акулы — наш единственный путь в будущее, и давайте пожелаем им успеха».

Буквально так.

А незадолго до этого Джереми Корбин — не менее симпатичный, чем Сандерс, новый лидер лейбористов в Англии, который, как ожидалось, окажется маркером радикализации английских левых, — оказался в рядах противников Брекзита.

И это при том, что голоса «за» и «против» на том референдуме разделились довольно четко: провинция, бедные, пенсионеры, пролетарии — то есть, собственно те, кто и должен голосовать за левых, — выступили за выход из ЕС.

Бедные голосовали за выход, а левые — за то, чтобы никуда не уходить.

А еще за некоторое время до этого греческий премьер Ципрас, приход к власти которого связывался с идеей чуть ли не антиевропейского бунта, настоящего восстания против Ангелы Меркель и коллективного «МВФ», — пришел к власти и внезапно оказался… сторонником всех тех, как принято было говорить у нас в девяностые, «непопулярных, но необходимых решений», которыми до этого душили греков, и на отрицании которых левая СИРИЗА во власть и пришла.

Пока шла — отрицала, а когда пришла — непопулярные решения сразу и приняла.

Почему левые постоянно сдаются?

Почему они то и дело шумят, обещают перемены и революции, но каждый раз, когда доходит до принципиальных решений, предпочитают стать двести сорок седьмой спицей в либеральном колесе?

Думаю, здесь дело в том, что для серьезного политического противостояния — нужен серьезный ценностный раскол. Нужна борьба разных картин мира, одна из которой окажется сильнее другой.

А у нынешних левых просто нет сущностных разногласий с той сложноустроенной глобальной системой, которую для удобства можно назвать просто «Хиллари».

Левые, как и «Хиллари», верят в феминизм, ЛГБТ, экологию, глобальное потепление, открытые границы, собесы для беженцев, отмену национального суверенитета, недоверие к «белым христианским мужчинам», плохих русских, хорошую Украину, плохого Башара Асада, право на шариат и хиджабы, и этот список можно длить и длить.

А претензия к «Хиллари» у них только одна: «дайте денег».

— Не дам, — спокойно отвечает коллективная «Хиллари», совсем как профессор Преображенский коммунистическим активистам из собственного домкома.

И левые, как и те активисты, промямлив что-то вроде — «вот если бы у нас сейчас была дискуссия, мы бы доказали вам…» — разворачиваются и уходят. И это еще в лучшем случае.

В худшем — они просто становятся частью системы, ее милым и экзотическим обозом, призванным приманивать студентов и городских умников.

Возможен ли другой путь?

Да, возможен — но в то же время и нет.

Потому что для этого они должны были бы заключить союз с крайне правыми, с националистами, евроскептиками, «ватниками», как у нас принято говорить, — теми самыми, к которым чем дальше, тем больше уходит некогда левый, известный нам по учебникам «пролетарский» электорат.

Но на это они не пойдут.

«Беженцы и хиджабы» их не пустят.

Так что они останутся с «Хиллари» — и выберут политическую смерть.

Правда, когда смерть — политическая, она может повторяться какое угодно количество раз.

И потому, когда в очередной стране ярко вспыхнет новая левая «революция», и мы опять будем читать про «вызов системе», который на этот раз бросил социалистический лидер N. — можно быть уверенными: дело кончится пшиком

Левые — они переменчивые ребята.

Сегодня мы против акул.

А завтра мы уже за акул.