Видимо, восемь лет, прошедших со дня практической смерти политика, стерли его память из сердец и умов израильтян
Похороны Ариэля Шарона, бывшего премьер-министра и ведущего военачальника Израиля, были задуманы как огромное действо. Организаторы, видимо, ожидали, что к его гробу потянутся, как к гробу Сталина. Бесплатные автобусы, тысячи пластиковых стульев, гигантские плазменные телеэкраны – расчет был на десятки тысяч человек, которые придут проститься с ним. Но пришло лишь несколько сот человек, вокруг которых роились тысячи охранников и распорядителей всех сортов. Видимо, восемь лет, прошедших со дня практической смерти Шарона, стерли его память из сердец и умов израильтян. Всем хватило потока новостей и воспоминаний по телевидению, и на поездку на юг уже не хватило сил.
Шарон распорядился, чтобы его погребли на юге Израиля, на холме возле его фермы, рядом с его покойной женой. Так он избежал и проблем с раввинами – его, сына русской женщины из секты субботников, не считали полноценным иудеем. Хотя его мать обратилась в иудаизм по самым строгим правилам, юный Шарон, законченный атеист, отказывался последовать ее примеру, говоря, что он уже еврей в достаточной степени. И его похороны, торжественные, как и подобает генералу и полководцу, были военными и государственными, с минимальным религиозным оформлением.
