17.09.14.
Николай Стариков
Продолжаю публикацию дневника моей читательницы – монахини, которая решила приехать в Луганск в самый разгар боевых действий вокруг города лета 2014 года.
(Первая часть здесь)
«ОДИН ОЧЕНЬ ДЛИННЫЙ ДЕНЬ
9-е августа, память Вмч. Пантелеимона.
Ровно неделю нет связи, электричества и воды, но воду все-таки привозят, и выжить можно.
Вчера заняла очередь в полпятого утра и была девятой! Сегодня пообещала соседкам занять и на них, поэтому не сомкнула глаз, боясь подвести, хотя в четыре всяко просыпаюсь.
(Друзья, обзаводитесь классическими будильниками, обзаводитесь всем, что не зависит от электроэнергии!)
В четыре выскочила во двор, надеясь быть первой, но, увы, оказалась шестой. Ничего, шестому воды точно хватит, так что занимаю место в сторонке и начинаю утреню на чётках. Молиться трудно — народу уже набежало, галдят. Какой-то любитель поспать выражает с балкона свое недовольство — разумеется, активно используя идиоматику. Женщины сокрушаются: — Ну как же он так! В такое время! Война, а он... помягче бы надо...
Накануне кто-то предложил писать на руке номер, а то лезут все без очереди, скандалят... идея всем понравилась. Нашлась ручка, стоявшие впереди меня проставили себе номера.
— Меня так запомните, писать не надо.
Очередь комментирует:
— Нет, она же не даст писать... Они же не пишут...
(Сарафан до пят, длинные рукава, глухой ворот и платок в эту немыслимую жару плохо маскируют мою принадлежность к какой-то не то Церкви, не то секте...)
Мне смешно. Никакого мистического смысла я в свой отказ не вкладываю, просто мне это кажется унизительным, когда пишут номер на руке. Хотя... момент приучения к мысли — проставят тебе значок на руке, и ты за это что-то получишь... может в этом и есть?
Сегодня опять ставят номера, а мне уже и говорить ничего не надо, очередь сама хлопочет:
— Ей не пишем, её мы так запоминаем.
Решаю пойти в храм Серафима Саровского — к Преподобному у меня в последнее время особые просьбы. Маршрутки теперь ходят только до полудня — в городе проблемы с топливом. Пешком — час по самому пеклу, но охота пуще неволи, так что топаю. Вокруг опять ужасно свистит и грохочет. Уже знаю, что если свистит, значит, я на линии минометного огня. При каждом взрыве привычно крещусь и проговариваю:
— Господи, пусть никого не убьет, не ранит, не лишит крова.
Мимо проходит бабушка и мне, назидательно так:
— И нечего бояться, читать нужно Живый в помощи...
Николай Стариков
Продолжаю публикацию дневника моей читательницы – монахини, которая решила приехать в Луганск в самый разгар боевых действий вокруг города лета 2014 года.
(Первая часть здесь)
«ОДИН ОЧЕНЬ ДЛИННЫЙ ДЕНЬ
9-е августа, память Вмч. Пантелеимона.
Ровно неделю нет связи, электричества и воды, но воду все-таки привозят, и выжить можно.
Вчера заняла очередь в полпятого утра и была девятой! Сегодня пообещала соседкам занять и на них, поэтому не сомкнула глаз, боясь подвести, хотя в четыре всяко просыпаюсь.
(Друзья, обзаводитесь классическими будильниками, обзаводитесь всем, что не зависит от электроэнергии!)
В четыре выскочила во двор, надеясь быть первой, но, увы, оказалась шестой. Ничего, шестому воды точно хватит, так что занимаю место в сторонке и начинаю утреню на чётках. Молиться трудно — народу уже набежало, галдят. Какой-то любитель поспать выражает с балкона свое недовольство — разумеется, активно используя идиоматику. Женщины сокрушаются: — Ну как же он так! В такое время! Война, а он... помягче бы надо...
Накануне кто-то предложил писать на руке номер, а то лезут все без очереди, скандалят... идея всем понравилась. Нашлась ручка, стоявшие впереди меня проставили себе номера.
— Меня так запомните, писать не надо.
Очередь комментирует:
— Нет, она же не даст писать... Они же не пишут...
(Сарафан до пят, длинные рукава, глухой ворот и платок в эту немыслимую жару плохо маскируют мою принадлежность к какой-то не то Церкви, не то секте...)
Мне смешно. Никакого мистического смысла я в свой отказ не вкладываю, просто мне это кажется унизительным, когда пишут номер на руке. Хотя... момент приучения к мысли — проставят тебе значок на руке, и ты за это что-то получишь... может в этом и есть?
Сегодня опять ставят номера, а мне уже и говорить ничего не надо, очередь сама хлопочет:
— Ей не пишем, её мы так запоминаем.
Решаю пойти в храм Серафима Саровского — к Преподобному у меня в последнее время особые просьбы. Маршрутки теперь ходят только до полудня — в городе проблемы с топливом. Пешком — час по самому пеклу, но охота пуще неволи, так что топаю. Вокруг опять ужасно свистит и грохочет. Уже знаю, что если свистит, значит, я на линии минометного огня. При каждом взрыве привычно крещусь и проговариваю:
— Господи, пусть никого не убьет, не ранит, не лишит крова.
Мимо проходит бабушка и мне, назидательно так:
— И нечего бояться, читать нужно Живый в помощи...