В 1975 году СССР достиг вершины могущества. Но использовать свои победы не сумел. Почему?

07.08.16
В. Г. Бушуев«Свободная мысль» 
«БИЗНЕС Online»

Один из руководителей КГБ 70 - 80-х годов рассказывает, как выглядела изнутри деградация и гибель страны.

Приближается важная дата в истории России — 19 августа 1991 года, ГКЧП, затем распад СССР. Генерал-лейтенант КГБ в отставке Николай Леонов утверждает, что причиной гибели Союза стали некомпетентность советского руководства, самоубийственная кадровая политика, когда во власть проникли прямые предатели. А рядовые члены КПСС со времен Сталина, говорит Леонов, были приучены молчать. Он с горечью напоминает слова Бисмарка: «Не надо искать глубокого замысла там, где все объяснимо простой глупостью».

  
Генерал-лейтенант КГБ в отставке Николай Леонов Фото: ©М.Юрченко, РИА «Новости

«СОЦИАЛИЗМ НАДО ДОВОДИТЬ ДО УМА, КАК ЭТО ДЕЛАЮТ ИНЖЕНЕРЫ С ХОРОШЕЙ ПО ЗАДУМКЕ, НО НЕ ДО КОНЦА ОСВОЕННОЙ МАШИНОЙ»

— Уважаемый Николай Сергеевич, 25 лет назад в нашей стране происходили бурные, полные драматизма события. Казавшиеся незыблемыми основы социалистического строя были подорваны политикой «перестройки», начатой в 1985 г. по инициативе Генерального секретаря ЦК КПСС Горбачева. В обществе царили хаос и неразбериха. Экономика переживала колоссальные сбои, в политической жизни произошел мощный разлом, обострились противоречия между сторонниками и противниками проводившихся реформ. Страна стояла на грани развала.

В то время Вы находились в эпицентре происходивших событий, занимая посты руководителя информационно-аналитического управления КГБ и заместителя начальника советской разведки — ПГУ. В чем сейчас Вы видите причины тяжелейших испытаний, которые тогда выпали на долю нашего народа, нашей Родины? Как Вы считаете, была ли в принципе реформируема советская модель социализма? Или она находилась в полном тупике, из которого не было выхода?

— Можно ли считать советскую систему тупиковым путем развития общества? Сама постановка вопроса некорректна ни в научном, ни в практическом плане. «Тупик» — это плохой пропагандистский термин. Он останавливает мысль подобно тому, как дорожный знак «кирпич» требует срочно давить на тормоза. Социалистическая модель СССР — лишь один из вариантов воплощения в жизнь учения К. Маркса, с азиатскими отклонениями от него в сторону от демократии. Вот уже скоро сто лет, как мир то там, то сям сталкивается с вариантами социал-демократии в теории и во плоти (вспомним об идеях II, III и даже IV Интернационалов, а также австрийскую, шведскую и прочие живые модели социализма). Не следует закрывать глаза и на опыт КНР, Кубы, а также иных вариантов воплощения этого учения. Социализм невозможно вычеркнуть из общественной практики. Его надо «доводить до ума», как это делают инженеры с хорошей по задумке, но не до конца освоенной машиной.

В постсоветское время «неолиберальные» политологи и журналисты долго жевали, а некоторые и до сих пор не могут выплюнуть изо рта тезис о «нереформируемости» сложившейся в СССР социально-экономической системы. Политическая ангажированность такой позиции очевидна даже для школьника старших классов: ведь надо хоть как-то оправдать совершенное в 1991 г. преступление, когда в борьбе за власть и собственность новые хозяева земли русской принесли в жертву историческое государство, разрушили экономический и научно-технический потенциал страны, обрекли на деградацию и вымирание великий народ. «Нереформируемость» — это пустой журналистский штамп, который даже его пользователи никогда не пытались разъяснить общественности: он подавался как сама собой разумеющаяся аксиома. На самом деле формула «нереформируемости» является ложью от начала и до конца.

Вся история человечества — череда возникновения, расцвета и увядания различных социально-экономических укладов. Рабовладение, феодализм, капитализм, социализм — только самые грубые, видимые невооруженным глазом ступени восхождения человечества к современному этапу цивилизации. А сколько промежуточных, смешанных, временами экзотических форм бытия знала история! Им счета нет. Менялись они либо эволюционно, мирно (возьмите пример Японии), либо революционно, насильственно (напомним хотя бы Францию), но никакой предыдущий строй не объявлялся «нереформируемым», то есть подлежащим тотальному разрушению.

Насильственные формы смены социально-экономических укладов, выливающиеся в революции, происходят, только когда правящий класс упорно не желает отдавать власть новым социальным группам, цепко держится за свои материальные и иные привилегии, стоит, как говорят, «до последнего». Вот тогда происходит вспышка революции с гражданской войной. Такие революции остаются в истории человечества как крупные вехи. Политологи считают, что самыми крупными по своим последствиям были четыре революции: Великая французская, русская 1917 года, китайская и кубинская. Везде в основе лежало нежелание правящих классов согласиться на мирные эволюционные перемены в интересах большинства общества. В таких случаях и возникает желание искоренить зло, вывернуть наизнанку страну, тогда и случаются «перегибы» разного рода.

В СССР на рубеже 1980–1990-х годов не было никаких компонентов революционной ситуации. Да, имелись застойные явления в экономике, буксовали социальные программы, правящая элита утратила веру в будущее и оказалась не способна на адекватную оценку ситуации. Но кризис поразил только верхушку Коммунистической партии. Развал начался в 1987 г. после конфликта между М. Горбачевым и Б. Ельциным, возникшего во время обсуждения на Политбюро проекта доклада Михаила Сергеевича, посвященного 70-летию СССР. Этот конфликт оказался искрой, из которой возгорелось пламя. Горючего материала в стране было навалом. Прежде всего, заполыхал костер национализма, быстро переросшего в сепаратизм. Есть поговорка: «От упавшего дерева даже ребенок сможет наколоть дров». Обессиливший Кремль выпустил вожжи управления из своих рук. Власть буквально валялась на земле, и претендентов на нее нашлось великое множество.

Обратите внимание: ни одна страна из многочисленного в то время социалистического содружества не пережила такого разрушения, как Россия. Все европейские соцстраны, а также КНР, Монголия, Вьетнам, социально-экономические модели которых были схожими с СССР, в сравнительно спокойной обстановке перешли на новые рельсы. Никто из них никогда не говорил о «нереформируемости» своих систем, нигде не было хищнического разрушения экономики и сопоставимых с нашей страной катастрофических последствий для населения.

Даже Куба с ее жесткой административной системой, необходимой для выживания в режиме осажденной крепости, нашла силы для строительства новой социально-экономической модели. Реформировать можно все и порой даже необходимо, но лишь если политическая власть знает, что и как надо делать в интересах страны и народа.

М. Горбачеву, облеченному всей полнотой власти, надо было бы в первую очередь изучить китайский опыт начавшихся реформ, а не торопиться поучать весь мир примитивными книжечками типа «Новое мышление... для всего мира». В первую очередь следовало бы разработать программу постепенного перевода значительной части военно-промышленного комплекса на выпуск гражданской продукции. Отказаться от количественных показателей гонки вооружений. Сократить военные расходы. Развернуть общепартийную дискуссию о модернизации сложившейся социально-экономической модели.
 
Следовало принять предложение лидера ГДР Э. Хонеккера о созыве совещания глав соцстран для серьезного обсуждения накопившихся проблем и поиска совместных путей их решения вмеcто ежегодных пустых протокольных встреч ПКК (Политического консультативного Комитета) для подписания таких же пустых деклараций.

«С КАЖДЫМ ВИТКОМ СМЕНЫ РУКОВОДСТВА КАЧЕСТВА ПЕРВОГО ЛИЦА УХУДШАЛИСЬ»

 

— В чем Вам видится ключевой недостаток утвердившейся в Советском Союзе и ряде других стран модели социализма, который, в конечном счете, сыграл роковую роль в событиях 1991 года?

— Гибельная гипертрофия роли личности лидера партии. Генеральные секретари обладали полнотой власти, которая не снилась императорам. Они могли как угодно видоизменять социально-экономическую модель страны. В их руках находились мощнейшие инструменты управления в лице партии и силовых структур плюс всевозможных общественных организаций (их именовали «приводными ремнями» от партии к народу). Чего только не было? Были и хозрасчет, и косыгинские проекты реформ, на которые Л. Брежнев отреагировал: «Все правильно, но преждевременно...»

После этого говорить о «тупике», о «не поддающейся реформе системе» — значит брать большой грех на душу. Один Н. Хрущев за десять лет своего правления затеял столько реформ, что дух захватывает от одного их перечисления. Партийно-государственная элита чаще всего просто поддакивала «вождю» вместо того, чтобы конструктивно участвовать в выработке решений. Сам Хрущев рассказывал, что идею о разделе обкомов партии на городские и сельские он сформулировал в письме всем членам Политбюро, попросив их честно высказать мнение. Все письменно одобрили, а после снятия Хрущева публично заявляли, что это была «блажь и химера».

Любая система нуждается в совершенствовании. Монархии, диктаторские режимы, демократические республики постоянно менялись по форме и по существу. Талантливые политические руководители и чуткие национальные элиты своевременными реформами удерживали стабильность своих систем и обеспечивали их развитие. В СССР этого не случилось. С каждым витком смены руководства качества первого лица ухудшались: это доказывают Хрущев, Брежнев, Андропов, Черненко и, наконец, Горбачев.

Происходило так потому, что выбор лидера производила узкая группа членов Политбюро, руководствовавшихся личными интересами, а не судьбой СССР. Выбирали не самых талантливых, а самых удобных. Ветераны службы охраны вспоминают, что Брежнев намеревался выдвинуть в качестве преемника В. Щербицкого, но прибывший первым к скончавшемуся Леониду Ильичу Д. Устинов взял «атомный чемоданчик», вручил его стоявшему рядом Ю. Андропову и сказал: «Ну вот, Юра, принимай теперь дела!» Этим было все сказано. Андропов был к этому времени уже смертельно болен, но с Д. Устиновым его связывала многолетняя дружба.

Чудовищная концентрация власти в руках одного лица и нелепая система «престолонаследия» не позволяли рассчитывать на устойчивое благополучное развитие. Оставалось уповать на то, что по случайности страну возглавит здравомыслящий, волевой политик, имеющий ясный план развития.

Мы, тогдашние офицеры разведки, часто обсуждали вопрос, проистекают ли трудности социалистического строительства в СССР от объективных причин, присущих самой доктрине, или же являются следствием субъективных факторов. И каждый раз приходили к выводу, что виной оставался человеческий фактор. Ведь недаром мы даже тогда давали нелестные клички историческим отрезкам, связанным с конкретными руководителями.

Сталинский «культ личности» сменился хрущевским «волюнтаризмом», на смену ему пришел брежневский «период застоя», потом началось «пятилетие похорон» и, наконец, горбачевская «перестройка», смысла которой, видимо, не понимал сам изобретатель этого слова, так и не сумевший разъяснить его народу. Помните фразу известного писателя: «Перестройка — это самолет, который знает, откуда он взлетел, но не знает куда полетит и где сядет!» Сама компартия при каждой смене лидера публично или сквозь зубы осуждала свою недавнюю политику, но изменить технологию формирования власти и порядок принятия решений так и не смогла. Это и стало причиной ее гибели.

Настоящий политический руководитель имеет в голове и в сердце четкую программу действий, доводит ее до сознания большинства нации, получает демократическим путем одобрение и затем посвящает всю энергию ее реализации. К сожалению, ничего из этого набора требований у последних пяти лидеров Советского Союза не было.

Любая попытка обновления пугала партийно-государственную элиту. Долгие годы ее символом служил М. Суслов — засохший реликт, подобие средневековых религиозных догматиков, как бы сошедший с полотен Эль Греко. Считавшийся идеологом КПСС, он заморозил всякую живую мысль, а собственных мыслей у него явно не было. Социализм провозглашался «вечно живым учением», а на деле в СССР превратился в тормоз общественной мысли, стал закостеневшей догмой. Один авторитетный зарубежный государственный деятель сказал мне: «СССР напоминает автомобиль, водитель которого заснул за рулем, а вы, вместо того, чтобы разбудить его, подносите палец к губам и говорите «Тише, тише... а то проснется!»

«С 1976 ГОДА НАЧАЛСЯ ПРОЦЕСС УПАДКА СССР И СОЦИАЛИСТИЧЕСКОЙ СИСТЕМЫ, ПЕРЕШЕДШИЙ В ДЕГРАДАЦИЮ, А ЗАТЕМ И В РАСПАД»

— Как бы Вы охарактеризовали обстановку в мире во время развития негативных процессов, приведшие к краху Советского Союза? И что, на Ваш взгляд, положило начало им?

— Вершины своего развития Советский Союз достиг, по-моему, к 1975 г. Все выглядело благополучно. Страна готовилась к встрече 60-й годовщины Октябрьской революции. 69-летний жизнелюб Л. Брежнев выглядел моложавым здоровяком и готовился принять новый, более демократический текст Конституции. Выросшие из-за арабо-израильских конфликтов цены на нефть ласкали сердце кремлевским сидельцам.

А вот у наших политических противников, США и НАТО, дела шли из рук вон плохо. США потерпели в 1975 г. поражение в «грязной войне» во Вьетнаме и вынуждены были с позором убраться оттуда. Годом раньше, в результате «уотергейтского» скандала, с позором ушел с поста президента США Р. Никсон. «Революция гвоздик» в Португалии в апреле 1974 г. вызвала кризис в НАТО и привела к развалу последней колониальной империи в Африке. А впереди американцев ждали еще более крупные неприятности в виде хомейнистской революции 1979 г. в Иране, захвата посольства США в Тегеране и унизительного провала операции «Орлиный коготь» при попытке силой освободить американских заложников.

Казалось, жить бы да радоваться. Но в советской разведке хорошо знали о назревавших в стране трудностях, с которыми надо было считаться. Нам, между прочим, помогали обильные советологические исследования, которые проводились нашими противниками и попадали в наши руки. Именно тогда для Политбюро по указанию Ю. Андропова нами были подготовлены два документа. Один, предупреждавший об опасности чрезмерного расширения географической зоны влияния в мире из-за недостатка у СССР материальных и кадровых ресурсов. Второй — о целесообразности количественного ограничения производства вооружений и перехода к принципу «разумной достаточности». Но информация уходила без обратной связи, а попытки более рельефно оформить наши рекомендации однажды получили такой ответ с самого «верха»: «Не учите нас управлять государством!»

С 1976 г. начался процесс упадка СССР и социалистической системы, перешедший в деградацию, а затем и в распад. Может быть, начало было положено болезнью Л. Брежнева, который перенес тогда клиническую смерть и перестал быть полноценным руководителем. Шесть последующих лет, до смерти Л. Брежнева в 1982 г., страна жила на «автопилоте». Именно в это время, в 1978 г., в Москву был вызван и получил пост секретаря ЦК М. Горбачев, которому суждено было стать могильщиком социалистической системы. К этому времени государственная стратегия перестала существовать. Каждый член руководящей команды решал вопросы с позиций ведомственного интереса.

Сам Брежнев осознавал свое положение и не раз ставил вопрос об отставке. Но вместо этого его чуть ли не каждый год награждали очередным званием Героя Советского Союза, званием Маршала, в нарушение статуса ордена «Октябрьская революция» дважды сделали кавалером этого ордена, вручили орден «Победы» (совсем не по делу). Окружение держалось за свои места любой ценой, не думая о государстве и Родине.

Помнится, во время одного из приездов Ю. Андропова в штаб-квартиру разведки мы рассказали ему о злорадстве на Западе в связи с этим и предложили сделать Л. Брежнева почетным Председателем КПСС, утвердить какой-нибудь особый знак отличия и избрать нового Генерального секретаря. Ответ был резким: «Не ссорьте меня с партией!».

С введением в Афганистан 40-й армии в конце 1979 г. началось скольжение СССР и КПСС в пропасть. Абсолютная секретность подготовки, оставлявшая в неведении даже большую часть партийно-государственной элиты, не позволила профессионально просчитать последствия этой акции. Ввод войск был очевидным вмешательством во внутренний гражданский конфликт на стороне одной из сторон, с которой было связано эмоциональной дружбой советское руководство. Остальные аргументы были сугубо пропагандистскими. Население СССР и вооруженные силы так и не поняли смысла этой самоубийственной затеи. 10 лет длилась эта бессмысленная война, в которой мы потеряли 14 тысяч погибшими. Впечатляют и потери техники: около 300 самолетов и вертолетов, сотни танков и бронемашин, тысячи автомобилей. Никто не считал, в какую копеечку влетела эта война нашему народу.

Афганская авантюра привела к резкой изоляции Советского Союза в мире. Очень авторитетное по тем временам Движение неприсоединения, пост председателя которого на ротационной основе занимал Ф. Кастро, было буквально ошеломлено действиями советского руководства.

До 1979 г. члены этого Движения симпатизировали Советскому Союзу, а не США. Теперь же ситуация изменилась буквально на глазах.

Пропагандистская машина Запада заработала на предельных оборотах. Мы становились в глазах общественного мнения США «империей зла». На выборах 1980 г. победил Р. Рейган, отличавшийся сверхантисоветскими настроениями. Он выдвинул идею создания системы защиты США от угрозы из космоса (Стратегическая оборонная инициатива). Для США создалась удобная ситуация, при которой они чужими руками и чужой кровью могли изматывать Советский Союз, используя к тому же знамя ислама.

Советские трудности можно было минимизировать в глазах нашего населения посредством жесткого контроля над СМИ, но их нельзя было скрыть от зарубежной общественности. Через год после начала афганской войны стало возможным бросить перчатку социалистическому строю как таковому: в польском Гданьске под руководством электрика Л. Валенсы был сформирован независимый профсоюз «Солидарность». Он стал выполнять роль политической партии, превратившейся в могильщика социализма в Польше.

Разрушительный эффект афганской войны был удесятерен изнурительной гонкой вооружений, в которую мы неосмотрительно ввязались. Конечно, безопасность Отечества — дело святое, но долг политического руководства состоял в том, чтобы разумно взвесить, сколько и какого оружия достаточно, чтобы ее гарантировать. СССР выбивался из сил ради равенства с потенциальными противниками. В «зените» гонки вооружений он имел более 50 тысяч ядерных боеприпасов и более 10 тысяч стартов, сотни подводных лодок, десятки тысяч самолетов. Став Генеральным секретарем ЦК КПСС, Ю. Андропов однажды сказал, что СССР должен иметь арсенал вооружений, равный совокупному арсеналу США, НАТО и КНР. Это уже уровень параноидального мышления. Западные эксперты полагали, что на гонку вооружений расходовалось 40 процентов ВВП СССР. Она оказывалась не под силу нашей экономике. Военные расходы самым губительным образом сказались на гражданских отраслях, на благосостоянии населения. Они лежали тяжелым грузом и на союзниках по Варшавскому пакту, порождая и усиливая антисоветские настроения.

Самое печальное, что груды накопленного вооружения оказались ненужными, и их пришлось уничтожать. Пойдя на огромные расходы, мы начали избавляться от химического, бактериологического, ракетно-ядерного оружия, резали танки, самолеты. И выяснилось, что оставшегося оружия достаточно, чтобы гарантировать безопасность Отечества. В 1994 году Россия продала США 500 тонн советского оружейного урана и плутония, тоже оказавшихся «излишними». Так что потребности в прежнем фатальном самоистязании не существовало.

Увлеченные проблемами военно-политического и международного характера советские руководители не хотели видеть кризисных явлений в экономике. Подавляющее большинство членов Политбюро занималось вовсе не ей. Там всегда были представлены МИД, КГБ, Министерство обороны, аппарат КПСС, а также Украина и Казахстан, то есть те, кто умел расходовать средства государства. И, по сути дела, только один Предсовмина А. Косыгин был обязан зарабатывать эти средства. Сельским хозяйством вообще никто не хотел всерьез заниматься. Даже Горбачев, специально привлеченный из Ставрополья для оживления аграрной сферы, «слинял» с этой должности при первой возможности.

«КАДРОВАЯ ПОЛИТИКА В СССР БЫЛА САМОУБИЙСТВЕННОЙ ДЛЯ ГОСУДАРСТВА И СОЦИАЛИСТИЧЕСКОГО СТРОЯ»

— Как Вы полагаете, в какой мере сыграла свою роль ущербность десятилетиями проводившейся партией кадровой политики? Был ли сознательным выбор Горбачевым в качестве своих ближайших сподвижников таких не пользовавшихся авторитетом и, скорее, вызывавших смутное недоверие в народе деятелей, как Шеварднадзе и Яковлев?

— Кадровая политика в СССР была самоубийственной для государства и социалистического строя. Однопартийная система управления государством резко ограничивает круг лиц, которые могут войти в государственную элиту. В стране с населением 270 миллионов человек подавляющее большинство, — 250 миллионов беспартийных граждан, — были практически исключены из политической жизни. Они могли достичь высот в профессиональной работе (врачи, ученые, артисты и пр.), но получить доступ к управлению государством шансов не имели.

Помнится, среди сотрудников КГБ в 1970-е годы ходили разговоры о письме в ЦК КПСС, подписанном рядом выдающихся представителей науки и культуры, в том числе включая якобы и М. Плисецкую. Авторы ставили вопрос о создании в СССР альтернативной коммунистической партии. В капстранах, дескать, существуют многочисленные буржуазные партии, каждая из которых предлагает свои программы и методы для улучшения буржуазно-демократического строя. «Почему бы и нам не взять на вооружение их тактику: создать несколько коммунистических или социалистических партий, каждая из которых будет предлагать лучшие пути для совершенствования нашего строя?» Идея соревновательности не получила поддержки, и предложение было подвергнуто забвению.

Между тем следовало бы пойти на расширение внутрипартийной демократии, чтобы раскрепостить творческий потенциал 20-миллионной армии коммунистов или хотя бы создать атмосферу коллективного руководства, в которой выбор руководящих кадров стал бы более объективным с учетом политических и профессиональных качеств кандидатов, как, скажем, в современном Китае. При этом сроки пребывания в любой должности должны быть ограничены во имя здоровья страны и самих руководителей. Это общемировая практика. Даже Ф. Энгельс писал, что пятилетний срок достаточен, чтобы человек успел воплотить в жизнь имеющиеся у него задумки и проекты. В СССР такую попытку в свое время предпринял Н. Хрущев, внеся в Устав партии пункт о двух сроках (тогда это составляло 8 лет) пребывания в высоких должностях. Я помню, как зять Хрущева А. Аджубей жаловался мне на несправедливость такого «новшества». «Вот мне сейчас 46 лет, — говорил он, — а в 54 года я буду уже политическим пенсионером!» — «Почему, — возражал я, — Вы останетесь главным редактором „Известий“, что гораздо важнее, чем быть одним из трехсот членов ЦК». О демократических инициативах Н. Хрущева не принято говорить до сего времени. А они касались отмены секретных конвертов ЦК со второй зарплатой для номенклатуры, планов ликвидации персональных автомобилей, отмены системы госдач и многого другого.

Ничего из попыток демократизации даже самой партии не получилось, а изнутри она загнивала все больше. Генеральные секретари превратились в пожизненных владык со всеми присущими в таких случаях азиатскими привычками и обычаями. Разрастались привычки к роскоши, множились государственные резиденции (в России их и сейчас больше, чем во всех странах Европы, вместе взятых). Прекратилась какая-либо критика в адрес не только первого лица партии, но и членов Политбюро. Они стали непогрешимыми — по крайней мере, при жизни. Все основные вопросы государства решались в крайне узком кругу, иногда даже всего несколькими членами Политбюро, нередко под влиянием эмоций, без оценки последствий таких шагов. Так, «ограниченный контингент» советских войск послали в Афганистан только потому, что стоявший у власти Х. Амин не прислушался к просьбе Л. Брежнева оставить в живых и отправить в СССР свергнутого в ходе внутренних разборок Н.М. Тараки.

Бесконтрольность — цель, к которой стремились все правители в истории России и которая принесла столько бед нашему государству. В советское время бесконтрольность расцвела пышным букетом. Явный перебор власти в руках у Генерального секретаря ЦК позволял ему кроить правящую верхушку государства по своим лекалам. Особой заботой у каждого из них был состав Политбюро и кандидатура возможного преемника первого лица. Выбирали почти всегда не самого талантливого, а самого удобного. Именно по такому рецепту в Москве появился М. Горбачев, который в Ставрополье не прославился ничем, кроме угодливости и льстивости по отношению к политическим тяжеловесам того времени — членам Политбюро, приезжавшим на отдых и лечение в Кисловодск, то есть в «его епархию». Там он «обрабатывал» М. Суслова, А. Кириленко, Ю. Андропова и др. Именно поэтому, памятуя его заслуги на этом фронте и в антиалкогольной кампании, советский народ назвал его позже «Минеральным секретарем ЦК». Жизнь показала, что такой, казалось бы, пустяк, как готовность сказать: «Чего изволите?», может привести к бедствиям планетарного масштаба.

Такие могильщики советского строя, как Э. Шеварднадзе и А. Яковлев, полностью «зомбировавшие» Горбачева, появились оттуда же: от личных приятельских отношений, волюнтаризма и бесконтрольности лидеров. Горбачева вынесла на верх «старая гвардия», полагавшая, что провинциальный политик будет снисходителен к ним, поскольку он плохо образован, не имеет прочных корней в ВПК и силовых структурах. «Старая гвардия» не учла его честолюбия и собственной дряхлости. Интригами Горбачев сумел убрать своих оппонентов — ленинградского партийного босса Г. Романова и украинского лидера В. Щербицкого, которые были бы лучше его хотя бы потому, что имели опыт руководства партийными организациями крупных и развитых республик и городов. Приход к власти в СССР руководителя сравнительно отсталого сельскохозяйственного края, каким был Горбачев, стал дурным предзнаменованием для страны.

Неудивительно, что он перевел в Москву из Грузии своего старого приятеля Эдуарда Амвросиевича, с которым они на пару ублажали вальяжных московских партийных «бояр». Шеварднадзе был хорошим тамадой, знал кучи тостов и анекдотов, но пост министра иностранных дел великого государства был явно не по нему. Он не знал истории международных отношений, был беспомощен в анализе сложных узлов мировых конфликтов и слепо выполнял пожелания своего не дюже грамотного покровителя. С самого начала работы он стал уступать американцам по всем позициям. Перестал пользоваться услугами советских переводчиков, предпочитая им иностранцев, старался не вести переговоров в помещениях советских посольств, прекратил рассылать членам Политбюро записи своих переговоров, что прежде было обязательным. В отчетности он замкнулся на одного Горбачева.

В те годы мне как заместителю начальника советской разведки довелось работать в межведомственной группе экспертов, которая вырабатывала позиции СССР на переговорах с США. На одном из заседаний группы начальник Генерального штаба М. Моисеев подверг резкой критике капитулянтскую позицию Шеварднадзе. Тот вскочил и раздраженно сказал: «Вы слишком много себе позволяете». Моисеев спокойно ответил на это: «Не больше, чем мне положено по должности человека, отвечающего за безопасность страны!»

А. Яковлев был тихо отстранен от работы в отделе пропаганды ЦК и отправлен послом в Канаду после выступления в прессе с рядом публикаций, не соответствовавших линии партии.

Понятно его раздражение в связи с крушением партийной карьеры и желание «напакостить» своим обидчикам. В Канаде он завязал тесную дружбу с тогдашним премьером П. Трюдо, на даче которого пропадал даже не днями, а неделями, скрывая это от руководства МИДа. Когда Горбачев прибыл с визитом в Канаду, то попал в цепкие и липкие руки Яковлева, который стал его духовным наставником на все последующее время. Для Яковлева Горбачев был единственным шансом на возвращение в политику, и он воспользовался им. Для провинциального чиновника Яковлев казался светочем знаний. Все эклектические представления о «перестройке» зародились в голове Горбачева именно под влиянием общения с ним. Став «первым лицом», Горбачев назначил его распорядителем всей информационно-пропагандистской системы, и тот незамедлительно сменил руководство почти всех газет и журналов, радио и телевидения, назначив новых главных редакторов из числа тех, кто исповедовал «гласность» как орудие разрушения существовавшего строя. «Процесс пошел», как любил говорить Горбачев. СМИ целенаправленно размывали советский строй.

В мае 1991 г. мне было поручено написать для Горбачева в одном экземпляре информационную записку о подлинном политическом лице Яковлева и Шеварднадзе. Материалов для этого в КГБ накопилось, как говорится, «вагон и маленькая тележка». Я лично отпечатал ее на машинке (слишком секретным было содержание) и передал председателю Комитета В. Крючкову. В записке говорилось, что оба фигуранта не имеют ничего общего с политикой партии и выйдут из нее в любой момент, что все их дела находятся в русле интересов США и других наших противников. Горбачев показал записку самим Яковлеву и Шеварднадзе, которые, понятное дело, возненавидели КГБ и всех его сотрудников за четкий «рентгеновский снимок». А жизнь вскоре подтвердила ее правоту.

Для полноты характеристики А. Яковлева стоит добавить, что в конце 1950-х годов в США в порядке эксперимента была направлена группа молодых политологов в составе пяти человек для стажировки по аспирантской программе. Я не знаю судьбу всех, но трое из них стали предателями. Среди них и генерал КГБ О. Калугин, осужденный российским судом уже после 1991 г. и находящийся сейчас в США. Калугин до самого последнего времени поддерживал тесные дружеские отношения с Яковлевым, которого, без сомнений, я считаю предателем.

Теперь, с высоты прожитых лет, я с чувством зависти смотрю на политику многих стран, где назначения на важные государственные посты осуществляются гласно, а кандидаты проходят процедуру утверждения в парламентах. Там они подвергаются серьезной проверке на предмет соответствия будущей должности и наличия у них рабочей программы.

«ЭТО БЫЛИ СОВСЕМ НЕ УМНЫЕ ПО СВОИМ ПОСТУПКАМ, НО ОЧЕНЬ АМБИЦИОЗНЫЕ, ВЛАСТОЛЮБИВЫЕ ЛЮДИ»

— Как Вы думаете, в политике «перестройки» давала себя знать неспособность Горбачева и его приближенных просчитывать последствия своих действий? Или же это было сознательное нежелание разрабатывать стратегию реформ, подменяя ее непродуманными импровизациями? Почему полностью пренебрегали мнением народа?

— Оценивая «результаты» деятельности последней колоды советских руководителей и первой колоды «демократических реформаторов», я не раз невольно спрашивал себя: действовали ли они сознательно, генерируя разрушительные процессы, или поступали по архаичному принципу «на авось», «куда кривая вывезет» (кстати, выражений такого рода в иностранных языках мне никогда не приходилось встречать)? В их действиях просматриваются оба побудительных мотива. Они действовали осознанно, на основе личных карьерных интересов. Но руководствовались они при этом не четко сформулированными принципами, не морально-нравственными категориями, не интересами Отечества или народа, а любыми подворачивающимися под руку аргументами для оправдания своей цели.

Это были совсем не умные по своим поступкам, но очень амбициозные, властолюбивые люди. Поэтому в памяти народной гибель СССР оказалась связана с личным конфликтом между Горбачевым и Ельциным. Первый стал символом дряхлого советского строя, не сумевшим обновить и укрепить его, а второй вольно или невольно объединил вокруг себя все неолиберальные, прозападные силы, добившие страну. Горбачев до сих пор полагает, что все делал правильно. Он не в состоянии здраво оценить итог своей деятельности, что говорит о его глубокой интеллектуальной ущербности. Ельцин чуть не со слезами на глазах каялся перед народом, объявляя о своей отставке, признавал, что оказался не способен выполнить обещанное. Обстоятельства, мол, оказались сильнее. Ни тот, ни другой не смогли объяснить народу, чего они хотели, к чему стремились, начиная свою роковую «драчку». В результате страна оказалась обречена на величайшую геополитическую катастрофу ХХ века.

Все серьезные перемены социально-экономического курса, как правило, предварительно разрабатывались, оформлялись в виде документов, своего рода «дорожных карт». Они доводились до общественности во всех доступных формах, завоевывали поддержку людей и только потом становились программами действий. Французскую революцию готовили просветители, русскую — европейские социалисты и их последователи в России. Китайский поворот к прагматизму — «здоровые силы в КПК» во главе с Дэн Сяопином, вдохновленные идеями конвергенции и выдвинувшие лозунг «Не важно какого цвета кошка, лишь бы она ловила мышей». Программу кубинской революции за пять лет до ее победы озвучил Ф. Кастро в речи «История меня оправдает».

События в СССР, а потом в России в период 1987–1999 гг., их возможные последствия не были предварительно осмыслены их творцами, не были разъяснены народу. Миллионы людей так и не поняли до сих пор, какой смысл вкладывался руководителями партии и государства в термин «перестройка» (не случайно ее назвали еще и «катастройкой»), какую цель преследовали реформы. Население страны чувствовало себя отчужденным от процесса преобразований.

«ГОРБАЧЕВ И ШЕВАРДНАДЗЕ ПРОЯВЛЯЛИ ЗАПРЕДЕЛЬНУЮ НАИВНОСТЬ И БЕЗГРАМОТНОСТЬ»

— Что именно, —провинциальная наивность и ограниченность или сознательный политический выбор, — стали, на Ваш взгляд, причиной желания Горбачева угодить Западу и видеть в неприкрытых врагах России союзников и друзей, доверять им при решении жизненно важных для страны вопросов?

— Не могут не вызывать удивления податливость и уступчивость Горбачева и его команды, со временем переросшие в прямое капитулянтство перед Западом в вопросах внешней политики.

В качестве объяснения иногда называют сознательный политический выбор Горбачева, что было бы равнозначно государственному преступлению, предательству национальных интересов СССР. Вряд ли это соответствует действительности: облеченному полнотой власти в огромной стране руководителю незачем сознательно рубить сук, на котором он сидит. Горбачев, на мой взгляд, стал жертвой двух своих крупных недостатков: дефицита знаний и опыта, что связано с его сельской провинциальностью, и, главное, склонностью к «нарциссизму», повышенной восприимчивости к лести и неприятию критики.

Запад сразу «раскусил» эти слабости советского руководителя и мастерски использовал их. Начиная с исторической похвалы М. Тэтчер, объявившей на весь мир: «С этим человеком можно иметь дело», и кончая присуждением Горбачеву Нобелевской премии мира государственные деятели Запада и вся его пропагандистская машина на все лады расхваливали советского генсека, подталкивая его на новые «подвиги и свершения» по ослаблению СССР.

Для Горбачева эти «бурные аплодисменты» были настоящим наркотиком, всякий раз вызывавшим новые приступы активности. Он стал мнить себя мировым деятелем, создающим для человечества новые модели развития. Подобно глухарю, он пел песню о «новом мышлении», не замечая, что его партнеры хихикают в кулак, слушая эти бредни. И. Крылов по приблизительно такому же поводу, как известно, писал: «А Васька слушает, да ест!»

На сессии Генеральной Ассамблеи ООН осенью 1988 г. Горбачев объявил об «отмене доктрины Брежнева», то есть отказе от использования силы для поддержки коммунистических режимов в странах Центральной и Восточной Европы. Через год рухнул весь социалистический лагерь и была предрешена судьба самого СССР. Это перечеркнуло все главные итоги Великой Отечественной войны.

Во время переговоров в Архызе с канцлером ФРГ Г. Колем М. Горбачев вдруг ни с того ни с сего предложил полностью и в самые короткие сроки вывести советские войска из Германии. Коль не поверил своим ушам и даже попросил переводчика повторить. Тот повторил, и Коль чуть не поперхнулся от охватившего его радостного волнения. Вскоре в «награду» наш руководитель получил титул «лучшего немца года».

Оглушенные масштабами советских уступок, западники театрально клялись в отсутствии у них агрессивных намерений в отношении СССР, обещали не расширять НАТО на Восток, и Горбачев, загипнотизированный пением сладкоголосых «сирен», забыл оформить эти обещания в договор. А Шеварднадзе и Яковлев, каждый по своим соображениям, не сочли нужным напомнить ему об этой «маленькой» необходимости. А ведь прописная истина гласит: «В дипломатии музыка не имеет никакой ценности, если она не положена на ноты».

В переговорах с американцами по вопросам разоружения Горбачев и Шеварднадзе проявляли запредельную наивность и безграмотность. Они, например, вынудили наш Генштаб согласиться с исключением из повестки переговоров военно-морских сил, в которых у американцев имелось значительное преимущество. В нарушение директив Шеварднадзе принял предложение американцев приравнять один стратегический бомбардировщик к одной боеголовке МБР, хотя знал, что В-52 может нести на борту 24 ракеты с ядерными боеголовками. По указанию Горбачева СССР согласился уничтожить самый современный по тем временам тактический ракетный комплекс «Ока», который пугал американцев, хотя по своим техническим параметрам он вообще не должен был обсуждаться на переговорах. И таких примеров можно привести множество: уступки с нашей стороны сыпались, как горох. Тогдашнее руководство советского МИДа считало, что нельзя «терять динамику в успешном ходе переговоров».

М. Горбачев чрезвычайно болезненно воспринимал критику в свой адрес. Он нервничал, когда за рубежом его встречали пикеты с протестами против тех или иных мер советского руководства. Поэтому неоднократно ставил вопрос о проведении переговоров на высшем уровне с США подальше от шумных городов. Так родились идеи проведения саммитов сначала в Женеве, потом в Рейкьявике и, наконец, на борту кораблей у побережья острова Мальта. К сожалению, по своим личным качествам и уровню подготовки советский лидер не соответствовал вызовам, с которыми он столкнулся, получив власть из рук одряхлевшего руководства партии и государства, которое тем самым должно разделить историческую ответственность за происшедшую катастрофу. Это был настоящий кадровый тупик, за которым для социализма наступила «тишина». А ведь сам Горбачев готовил в качестве своего преемника еще более бесцветную, серую личность Янаева, вице-президента СССР. Так что кончина советского эксперимента была предопределена.

«КПСС, ПРИУЧЕННАЯ В ТЕЧЕНИЕ ПОЧТИ 60 ПОСЛЕДНИХ ЛЕТ СОВЕТСКОЙ ВЛАСТИ К ОВЕЧЬЕЙ ПОСЛУШНОСТИ, НЕ БЫЛА ГОТОВА К СУМАТОШНОЙ РЕФОРМАТОРСКОЙ СУЕТЕ ГОРБАЧЕВА»

— Что — откровеннее недомыслие или сознательный выбор — явилось, по Вашей оценке, причиной отказа Горбачева от поддержки и сохранения единственной опоры генсека — партии, приведшей его к власти и, вопреки всему, в силу дисциплины остававшейся ему верной чуть ли не до самого конца? 

— Было бы упрощением сводить все причины саморазрушения СССР и советского строя к действиям нескольких личностей, игравших основные роли на политической сцене. В годы долго тянувшегося кризиса в СССР мне посчастливилось принять участие в беседе с Ф. Кастро, который живо интересовался процессами, протекавшими в нашей стране. Высказывал и я свою точку зрения, которая не слишком расходилась с моими теперешними взглядами. В ответ мы услышали резонное замечание: «Вы видите главную причину кризиса в субъективных качествах руководителей. А куда же девалась многомиллионная партия коммунистов? Чем занимается Центральный Комитет партии, состоящий из почти трехсот человек? Почему не ставится вопрос о смене руководства партии, если для большинства видна пагубность проводимой политики?»

Собеседники «прикусили языки», хотя понимали, что партия со времен И. Сталина была воспитана в духе безоговорочного подчинения решениям партийного руководства. Давным-давно, в 1920-е гг., в партии были запрещены фракции, искоренены «политические платформы» и потом, в результате репрессий 1930-х гг., любое инакомыслие считалось преступлением и могло кончиться печально. Победоносный исход Великой Отечественной войны и успех послевоенного строительства укрепили авторитет партийного руководства.

Смерть Сталина была воспринята как невосполнимая потеря для партии и государства и как личное горе для подавляющего большинства граждан Советского Союза. Дальше партия жила на нажитом ранее авторитете, который постепенно таял в обществе, в том числе и среди коммунистов. Она перестала генерировать новые идеи, постепенно обросла хозяйственными функциями, подмяла под себя Советы и стала не только символом, но и воплощением застоя.
И это происходило в период бурной постиндустриальной революции в мире. Партию надо было встряхивать, очищать от нафталина, возвращать на то место, на которое она в свое время завоевала право, взяв на себя ответственность за переустройство общества. Разрушать ее было головотяпством, потому что она оставалась позвоночным столбом строя, основанного теоретически и в большой степени практически на самых гуманных принципах социальной справедливости. Партия по-прежнему была эффективным инструментом управления государством, ибо в ней были сконцентрированы лучшие силы общества.

Такие элитные авангарды существуют во всех государствах мира, но в других формах. В большинстве буржуазно-демократических стран они действуют в виде неприкасаемых объединений банкиров, предпринимателей, торговцев, которые формально делегируют свои властные полномочия политическим партиям, депутатам и сенаторам. Так проще и удобнее управлять обществом. Это настоящие «Карабасы-Барабасы», владельцы марионеточных театров. Они могут выпороть своих кукол, поменять их, пошить им новые одежды, а если потребуется, то и убрать навсегда со сцены. Лишь бы публика в детском экстазе переживала за судьбу и страдания актеров. Сами кукловоды после очередного сеанса соберутся в своих элитных клубах и поделятся впечатлениями от успехов или неудач очередных премьер или зарубежных турне.

На Ближнем и Среднем Востоке роль таких партий нередко играют огромные семейные кланы, в руках которых находятся все рычаги управления страной и ее богатствами. Там, где господствуют военные диктатуры, роль партий берут на себя военные верхушки (места в них часто бывают наследственными). Всегда и везде есть управляемый народ, и есть управляющая верхушка, независимо от того, как она называется. Советский Союз вызывал страх и ненависть на Западе из-за того, что его правящая элита в лице КПСС доказала на практике, что может быть суперэффективной при концентрации усилий всего народа на решающих направлениях.

Как в древности в ходе сражения надо было добраться до шатра вражеского полководца и срубить поддерживающий его центральный шест, так и сейчас основная цель в борьбе состоит в том, чтобы поразить управленческий мозг противника. КПСС, приученная в течение почти 60 последних лет Советской власти к овечьей послушности, не была готова к суматошной реформаторской суете М. Горбачева. Даже высшие кадры партии, — секретари областных и краевых комитетов, погруженные в свою провинциальную проблематику, — не были приучены думать об общегосударственных задачах, считая их прерогативой Политбюро.

Поставленные самой жизнью перед необходимостью выбирать новые пути-дороги, партийные руководители всех уровней растерялись. Часть «старой гвардии» во главе с А. Громыко (который, кстати, был тем членом Политбюро, кто в 1985 году предложил кандидатуру М. Горбачева на пост Генерального секретаря), покорно, при первой «рекомендации» сверху, добровольно ушла в отставку. Другая часть «твердых искровцев» во главе с Е. Лигачевым не получила нужного количества голосов на Всесоюзной партконференции 1988 года и осталась за бортом. Часть (во главе с А. Руцким) переметнулась на сторону вчерашних идеологических оппонентов. Московская городская парторганизация (во главе с Ю. Прокофьевым) пыталась держаться средней линии. Одним словом, начался хаос в рядах самой партии.

Я не сомневаюсь, что тему о необходимости ликвидации монополии КПСС на власть западные лидеры не раз затрагивали в беседах с Горбачевым, заронив в его голову мысль о разрыве с партией. Он почти всегда превращал их пожелания в свои инициативы. Сердце стала греть идея перестать быть партийным лидером и превратиться в избранного общенародного руководителя. К тому же бедственное положение КПСС уже не делало партию надежным инструментом для удержания власти. Поэтому он сознательно повел дело к созданию поста Президента СССР и последовательному отходу от партии, которой было суждено путаться и чахнуть в зарослях перестроечного чертополоха.

Уже в поздние 1990-е гг. ходила по рукам самиздатовская статья, содержавшая, якобы, текст выступления М. Горбачева в одном из политологических центров Турции. В этом выступлении он сказал, что с самого начала своей деятельности на посту Генерального секретаря подчинил все свои усилия ослаблению коммунистической партии с целью ее ликвидации. Имело место такое выступление или нет, но его деятельность полностью подтверждает эти слова. Другое дело, что, порвав с партией, он обрек себя на скорую политическую смерть.

— В завершение давайте вернемся к началу нашей беседы. Считаете ли Вы, что главная вина за трагедию Советского Союза лежит на политике Горбачева и его команды, что роковую роль сыграл именно субъективный фактор? Или же корни надо искать в объективных факторах, в нараставшем, по утверждению наших противников и их подголосков внутри страны, отставании советской экономики, в последствиях многолетнего нажима и всевозможных санкций Запада против СССР в ходе «холодной войны»?

— Много лет мы слышим разговоры Запада и местных неолибералов том, что, дескать, промышленный базис СССР к 1991 году безнадежно устарел. Нам до сих пор внушают, будто изменить, модернизировать его не представлялось возможным, и он подлежал слому.

Собственно, в 1990-е гг. такой слом и произошел, к огромному несчастью для страны и народа. Однако подобные утверждения не имеют отношения к действительности. Это не более чем пропагандистские заклинания, предназначенные для оправдания разрушения нашего государства. При всех своих недостатках Советский Союз был одной из передовых держав мира, обладавшей развитой атомной, аэрокосмической, машиностроительной, химической и другими отраслями промышленности. Никакого катастрофического отставания от мирового прогресса не было. Медленный рост экономики в последние перед «перестройкой» годы — вовсе не признак кризиса, хотя и серьезный сигнал для власти.

Многие государства переживали периоды стагнации, особенно в периоды крупных технологических перемен. В США в состоянии деградации оказались целые регионы с процветавшим ранее производством. Где теперь прежние Детройт, Буффало, Чикаго и другие города? Зато новые технологии способствовали подъему Калифорнии, Техаса и иных регионов. В ФРГ вместо обветшалого Рура укрепилась как промышленный центр аграрная в прошлом Бавария. Но ломать или призывать к ломке производственного базиса страны, как в нашей стране, — это преступление.

«Холодная война» и санкции против СССР не сыграли решающей роли в гибели социалистического «Титаника», хотя американские авторы продолжают преувеличивать заслуги ЦРУ и пропагандистских ведомств США в этой области. «Холодная война» велась против СССР с 1946 г., с Фултонской речи У. Черчилля, и в течение 40 лет эффект ее был ничтожным. Китай после событий на площади Тяньаньмэнь в 1989 г. тоже подвергался и санкциям, и пропагандистскому штурму. На несколько лет КНР почти пропала из поля зрения мира, молча делала свое дело, пока не рассосались все попытки наскоков на нее. И Куба более полувека жила на положении осажденной крепости, в условиях блокады, под ожесточенным пропагандистским огнем США. Результат у всех перед глазами.

Иногда говорят о «вестернизации» советского общества как предпосылке развала советской системы и государства. Вряд ли можно принять всерьез и этот довод. «Вестернизация» — один из трендов «глобализации», то есть универсализации нравов, обычаев, элементов культуры, одежды и т.д. Он стал следствием революции в средствах информации, связи, резкого расширения мобильности населения нашей планеты, превращения английского языка в средство международного общения. Глобализация захватила весь мир, даже такие традиционно консервативные общества, как Японию и Китай. Но полагать, что «вестернизация» способна вызывать гибель государства и социального строя, будет явным преувеличением.

СССР со своей 74-летней историей на обозримые времена останется предметом изучения как своих достижений, так и неудач. Но такое изучение станет плодотворным только в случае объективности и свободы от национальных, социальных, партийных либо клановых ангажированностей. Как сын того времени и того государства, которому посвятил свою жизнь, считаю себя вправе хотя бы скупыми мазками нарисовать картину ушедшей эпохи. Уверен, что основным достижением СССР была ликвидация не только сословного, но и, главное, имущественного неравенства граждан, что обеспечило свободу развития личности, создало равные стартовые возможности для любого родившегося в Союзе человека. Принцип социализма «От каждого по способности — каждому по труду» абсолютно неуязвим для критики, потому что он справедлив. Родоначальники социалистических учений ХIХ века мечтали об этом, выдвигая принцип ликвидации права наследования имущества.

Талантливый человек может хоть захлебываться в роскоши, если он ее заработал своим трудом или талантом (как, скажем, Б. Гейтс). Но его дети должны стартовать с той же черты, что и все другие их сверстники. Это и является торжеством принципа «равных возможностей», торжеством справедливости. Всякая иная интерпретация этой формулы оказывается жульничеством. В СССР исправно работал социальный лифт, то есть возможность перехода человека с одного социального уровня в другой. Образование, отношение к труду, общественная репутация были теми крыльями, на которых люди перелетали от одной жизненной позиции к другой. Получение образования всячески поощрялось и поддерживалось государством, что позволило быстро восстановить интеллектуальный потенциал, сильно пострадавший в годы революции и Гражданской войны.

Официальная доктрина всестороннего равенства постепенно становилась неотъемлемой частью менталитета личности. Граждане СССР в быту переставали чувствовать себя людьми разных национальностей, насаждавшийся атеизм снимал религиозные различия. Многонациональность подменялась словом «советский народ», носитель «советского патриотизма». Это было похоже на теорию «американского котла», в котором из разношерстных иммигрантов вываривается новая нация со своим патриотизмом.

На этом человеческом фундаменте зиждилась небывалая по масштабам и темпам индустриализация, Победа в Великой Отечественной войне, великие стройки, расцвет науки, культуры и многое другое. Государство могло мобилизовывать ресурсы страны на решение ключевых задач. В популярном «Марше энтузиастов» так и говорилось; «Нам нет преград ни в море, ни на суше, нам не страшны ни льды, ни облака...». Этот дух уверенности в завтрашнем дне, в своих силах владел нашими сердцами почти до самого конца «периода застоя», после чего мы стали сдуваться, как проколотый футбольный мяч.

Ушедший в историю Советский Союз радикально изменил историю человечества. Его улучшенным изданием является Китайская народная республика, созданная с помощью СССР и многое почерпнувшая из его положительного опыта. Левонастроенные политологи и другие ученые в 1950–1960-х гг. прошлого века разрабатывали теорию «конвергенции», то есть построения общества на базе соединения лучших, проверенных жизнью принципов капитализма и черт социалистического строя. Сейчас, кажется, ближе всего к реализации этой теории стоит именно КНР, которая не могла бы появиться на свет без опыта и поддержки СССР.

Заслуги Советского Союза исключительно велики в эволюции капиталистической системы в мире в сторону ее гуманизации, учета социальных потребностей трудящихся. Под давлением советского примера шло постепенное сокращение рабочего дня, возникли оплачиваемые отпуска и многие другие завоевания рабочего класса. И, конечно, навеки войдет в мировую историю героизм и стойкость народов СССР в войне с германским фашизмом, которому не могли противостоять страны Западной Европы. Даже саморазрушение Советского Союза — важный исторический урок, предупреждение человечеству о недопустимости искривлений и ошибок, которые погубили социалистический эксперимент в нашей стране.

С Николаем Леоновым беседовал В. Г. Бушуев «Свободная мысль» 
«БИЗНЕС Online»: