21.10.15 Лев ПИРОГОВ
публицист, литературный критик
Героиню свежего скандала трудно заподозрить в простодушном неведении относительно того, что творит, на что она руку поднимала. Литературовед Мариэтта Чудакова, заявившая на встрече с челябинскими любителями изящного слова, что скульптуру «Родина-мать» на Мамаевом кургане лучше снести и что она верит: когда-нибудь так и будет, не является блаженной эстеткой не от мира сего, хотя мотивация подобного кощунства, по ее же словам, — чисто эстетическая.
А именно: «Нахлобученная на курган, она (скульптура) господствует над огромным пространством и лишает тех, кто идет к кургану, возможности сосредоточения. Подавляя естественные личные чувства, эта фигура инопланетного масштаба навязывает людям, появляющимся в радиусе ее воздействия, общее для всех возбужденное изумление перед масштабом содеянного: ишь ты! вот это да! Перед нами — чистая величина. Без мысли, без эмоций, почти физически угнетающая».
Поразившись и даже отчасти подавившись глубиной аргументации, я невольно вспомнил роман японского писателя-самурая Юкио Мисимы «Золотой храм», где излагается история, весьма схожая с мариэттомаровниной. Неподвластный времени древний храм в городе Киото настолько подавлял «естественные личные чувства» некоего монаха, что тот обложил его соломкой и поджег. Чтобы освободиться.
О «Родине-матери» с ее «лишающим возможности сосредоточения» гигантским мечом следует сказать словами поэта, обращенными к морю: «Это множество воды/ Очень дух смущает мой./ Лучше б выросли сады/ Там, где слышен моря вой». Вспомним, что мы испытываем, когда видим перед собой гладь, голубеющую от горизонта до горизонта. Чистая величина, не правда ли? Без мысли (море не умеет думать — не то что литературовед какой), без эмоций (откуда взяться эмоциям у горизонтальной поверхности), почти физически угнетающая — если попытаться измерить его мысленно своими гребками, вдохами, чаяньями, нуждами и заботами. Не правда ли, из этого со всей очевидностью следует, что море надо засыпать? Верю, что когда-нибудь так и случится. Море — дрянь, море — тоталитаризм. То ли дело горы! «Вот Неизвестный, — говоря словами Мариэтты Омаровны. — Что ни сделает, все к месту. А Вучетича — верю, что когда-нибудь снесут».
Кстати, о Неизвестном. Вспомнил я тут его скульптуру «Снятие с Креста». Мертвое тело — тяжелое, Ученики, кряхтя, перевернули его вниз головой… Набедренная повязка соскользнула, и над головами Учеников болтается… прошу прощения, как это по-древнерусски? Уд?..
Разглядывая то, чему я постеснялся выбрать название, и соотнося это с образом Христа, внутренне решаешь задачу отмены подавляющих личность масштабов евангельского мифа, задачу его очеловечивания и снятия с постамента. Вот только следует ли ее решать? И надо ли уменьшать масштаб того явления, которым была грандиозная и бесконечно равнодушная к «естественным чувствам» всякого отдельного человека Война? Мариэтта Чудакова считает, что да, надо. Почему?
Тут все просто. Есть у нее, помимо литературоведения, еще одна, но пламенная страсть. Чудакова является автором апологетической книги о Егоре Гайдаре и «духе девяностых», она ненавидит советскую систему школьного образования, она говорит: «Это мы их убили» (о Катынском расстреле), «От нас все отвернулись, кроме КНДР и Зимбабве» (о нынешней российской политике) и непосредственно на встрече в Челябинске рассказывала читателям о «бездарном руководстве» и «чрезмерных жертвах» во время Великой Отечественной. Классический случай «больной совести» и «обнаженного нерва». Разглядывание воображаемых язв Отечества является тем самым библейским хамством, которое, согласно Мариэтте Омаровне, «всегда к месту»…
И отчего только с Мариэттой Омаровной приключилось такое горе? А от ума, милые. Недаром же на той роковой встрече она употребляла выражения типа «тупость моих сограждан» и «тут, надеюсь, собрались здравомыслящие люди». Еще Павел Федорович Смердяков в «Братьях Карамазовых» сетовал на недостаток ума у своих сограждан. «Хорошо, кабы нас тогда покорили эти самые французы: умная нация покорила бы весьма глупую-с и присоединила к себе», — говорил он.
Проходят годы, складываются в столетия, в невообразимой вышине над скульптурой Вучетича плывут подавляющие естественные личные чувства и мешающие сосредоточиться облака. А мечты у здравомыслящих людей, как видим, все те же: взять бы эту самую Родину — и в утиль! Хоть бы пожили… Ох, как бы они пожили…
Лилипуты никогда не любят великанов и боятся за себя любимых.
ОтветитьУдалить