Примирение Хомса дает надежду для всей Сирии

10.12.15
Евгений Крутиков
Фото: Omar Sanadiki/Reuters 

Мир как будто бы не заметил события, которое может стать переломным во всем сирийском конфликте. Еще несколько дней назад правительство Сирии полностью вернуло контроль над городом, в котором изначально и начались протесты против Башара Асада – Хомсе. Каким-то образом правительству удалось разделить своих противников на «непримиримых» и «умеренных» – и договориться с последними.

Взятие сирийскими правительственными войсками под контроль города Хомса ожидалось давно – большая часть города уже давно перешла под контроль Дамаска. Представители правительственной сирийской армии вели переговоры несколько недель, причем явно с позиции силы. У боевиков различных группировок в окрестностях Хомса практически не оставалось снабжения, они были окружены, а их тылы регулярно бомбили российские ВКС.

И тем не менее их дальнейшее сопротивление могло повлечь за собой большие потери со всех сторон. Численность отпущенных без боя боевиков оценивается по-разному. Некоторые источники называют количество полностью боеспособных мужчин около 300, другие – до 900, отталкиваясь от наполняемости автобусов, которые были предоставлены для этой акции. Но, возможно, в итоговое количество могли записать и раненых, которых боевики также по соглашению с правительством Сирии забрали с собой. Среди раненых много инвалидов, но они как раз принадлежат к наиболее непримиримым группировкам.

Очевидцы свидетельствуют об агрессивной и неадекватной реакции именно эвакуируемых раненых, которые могли принадлежать к тем оппозиционным фракциям, которые и не шли на соглашения с правительством. Кроме того, велись подсчеты по семьям: значительная часть боевиков – местные, и им было разрешено покинуть Хомс вместе с родными. Большая часть эвакуированных сохранили за собой личное оружие. Когда автобусы тронулись, многие стали показывать в окна автоматы, ножи и один палец – не в том понимании, которое принято в Европе и в США, а в арабском: «Аллах един!».

Эти подсчеты важны. Десятитысячный микрорайон аль-Дуаир (за сахарной фабрикой на севере города) эта условная тысяча боевиков могла удерживать до последнего патрона и до последнего мирного жителя. Считать это первым шагом к национальному примирению было бы слишком наивно, но несколько очевидных уроков из происшедшего необходимо извлечь.

Самое важное – в ходе по-восточному долгих и заковыристых переговоров представители Дамаска смогли по каким-то критериям отделить «овец от козлищ», то есть «умеренных» от «непримиримых». С тем, чтобы «непримиримых» все-таки уничтожить, а «умеренных» отпустить. Если судить по антуражу, которым сопровождалась эвакуация «умеренных», эти понятия пока еще очень условные, но все-таки механизм фильтрации уже вырабатывается.

Возможно, этот механизм связан с особенностями города Хомса – «колыбели сирийской революции». Именно там впервые начали распространятся антиправительственные граффити, которые рисовали местные хипстеры. После ареста хипстеров и неадекватно жестокого обращения с ними в полиции и началась волна беспорядков, превратившаяся в жесточайшую гражданскую войну.

Так что здесь достаточно неисламистских группировок, хотя именно исламисты были ответственны за то, что в какой-то момент Хомс превратился в мертвый город. Призывы резать местное несуннитское население зазвучали со всех минаретов города в апреле 2011-го практически одновременно. Из ниоткуда появились боевики с оружием, начались погромы алавитов, христиан разных конфессий. Половина города разрушена, а население давно разошлось по этническим и религиозным кварталам. На земле состоялось этническое и религиозное размежевание – чудовищная вещь для ранее толерантных и мультикультурных стран с тысячелетней историей. И эвакуированные боевики удерживали только ту часть, которая оставалась за ними «исторически», теперь же они вместе с семьями отправились на север – в провинцию Идлиб, большей частью удерживаемую джихадистами.

Выбор именно северного направления эвакуации очень спорен. Если Дамаск хочет таким образом создать что-то вроде «резервации» для тех группировок, которые согласились на статус «умеренных» в обмен на прекращение огня, то куда логичнее было бы загнать их ближе к Израилю и Голанским высотам. Создать таким образом некий источник нового давления на «непримиримых» в районе турецкой границы вряд ли удастся. Нет вообще никаких гарантий, что эвакуированные из Хомса якобы «умеренные», оказавшись снова по другую сторону линии фронта, не примутся за старое.

При этом сирийские военные очень неоднозначно реагируют на такое дипломатическое решение. Для них торжественный, с личным оружием и семьями, вывод из окружения чуть ли не тысячи боевиков – это появление целой новой бригады противника. Сейчас мобилизационный резерв сирийской армии очень мал, и такого рода акции представляются сомнительными, особенно тем частям, которые несли тяжелые потери, и бригадам «народного ополчения». Они с трудом понимают компромиссы, но управляемость войсками пока поддерживается полностью. Ни одного инцидента на пути следования колонны эвакуируемых на север не было. Разве что на блокпостах показывали стволы пулеметов, поднимая их вверх.
Такого рода политические решения всегда даются с трудом, да и действительно сложно найти хотя бы один прецедент в современной практике подобного свойства. Конечно, мы не знаем детали всех договоренностей, но стратегический принцип понятен: Дамаск пытается создать саму возможность для начала процесса если уж не национального примирения, то хотя бы выстраивания отношений с теми, кто еще пока готов рассуждать логически. Важность происходящего отметил и российский МИД.

Большую часть переговоров вынесла на себе местная власть, имевшая мандат из Дамаска. Это в принципе верно, учитывая специфику Хомса, но если посмотреть на Сирию в целом, то такая специфика найдется чуть не в каждом населенном пункте. В стратегическом же плане мы видим, что некий список «умеренной оппозиции» начинает формироваться снизу, не дожидаясь, пока Сергей Лавров и Джон Керри что-то там согласуют в Вене. А это совсем иная конструкция возможного урегулирования конфликта в Сирии, которая куда более симпатична по своей структуре, нежели постоянные предложения западных «источников» расчленить государство по этническому и религиозному принципу. Возможное создание «резервации» для «умеренной оппозиции» не похоже на расчленение страны. Это скорее создание той системы координат (в прямом смысле слова – географических), которых можно было бы избежать при постановке военных задач.

Можно предположить, что инициатива такого локального перемирия действительно исходила от местных властей. Но все равно это будет означать формирование некоей новой повестки дня для Сирии. И сама дипломатия в регионе может измениться настолько радикально, что и ее принципы уже придется формулировать заново.