О. Туханина. Страна непрошеных советов

23.03.16
Ольга Туханина, публицист

Теракты в столице Бельгии ослепительной вспышкой затмили всю остальную картину дня. Пела песни на суде Савченко, да напрасно. Оглашение приговора не перенесли на третий день, и героическая Надя потерялась на фоне взрывов в Брюсселе. Это из-за ее горькой судьбы должна была плакать госпожа Могерини, но не случилось. С облегчением вздохнула Земфира: в иное бы время ей кости братья и небратья мыли бы дня три, если не всю неделю. Но тут обошлось.

Оно и понятно. Любой теракт предполагает, прежде всего, взрывы не физические, а информационные. Журналисты, новостные агентства — хотят они этого или нет — такой же инструмент для террористов, как пластит или автомат. Разница между обычной авиакатастрофой, допустим, и авиакатастрофой, которая произошла вследствие террористического акта, заключается, в том числе, и в новостной подаче. Одно дело, когда над тобой властна трагическая случайность, совсем другое — когда чья-то злая воля. Любой из нас прекрасно понимает отличие несчастного случая от преднамеренного убийства.

Вряд ли с этим можно что-то сделать в современном мире. Вряд ли можно каким-то образом лишить террористов их информационных инструментов. Тем более, что горячая информация не только пугает обывателей, внушая им чувство беспомощности. Но и помогает тем, кто находится в зоне атаки, действовать: понять, что делать, куда бежать, кому звонить, как себя вести. Одно неотделимо здесь от другого.

Впрочем, все давно уже заметили, что далеко не каждый теракт становится мировым событием номер один. Одно дело — расстрел людей в Париже, совсем другое — взрыв в Анкаре, и уж совсем третье — захват супермаркета где-нибудь в Кении. На такую избирательность тоже можно негодовать, однако же ничего с этим не поделаешь. Она присутствует всегда и в любых случаях. Когда Москва задыхается от дыма — это бесконечная новость с утра до вечера. Когда от дыма задыхается Красноярск — это две минуты в конце вечернего выпуска. Так происходит, потому что своя рубашка ближе к телу. До тех пор, пока все федеральные каналы будут расположены в Москве, так оно и будет. Но стоит одному из них переехать в Красноярск, и вы увидите, как картинка дивным образом изменится.

Но и в этом правиле есть странные исключения. Если Европа в большинстве случаев холодно-равнодушна к тому, что происходит в России, то наши федеральные каналы прямо из штанов выскакивают, когда что-то случается в Европе. Экстренные выпуски новостей, прямые трансляции, тысячи комментариев, специальные выпуски разнообразных программ, смена аватарок в соцсетях — такое ощущение, что наши журналисты желают быть покойником на каждых европейских похоронах и невестой на каждой европейской свадьбе.

Откуда это? Не у нас ли постоянно вещают, что ни в какую Европу мы не хотим, что мы тут сами по себе, что мы ни от кого не закрываемся, но никому себя и не навязываем. Мы же не Украина. Только вот в дни серьезных происшествий в Европе совершенно нет этого впечатления. Все подпрыгивают и галдят: «А мы говорили! Мы предупреждали! Услышьте нас! Дружите с нами! Вы же сами видите, как без нас плохо! Мы вам очень-очень соболезнуем, потому что сами прекрасно знаем, что это такое! Мы здесь!».

В конце концов, это становится унизительным и неприятным. Напрасно господа, которые обсуждают европейскую трагедию в эфире теле- и радиостанций, полагают, что их суетливое поведение никому не видно со стороны. Нет, его замечают. В том числе, кстати, и на Украине. Отсюда и растут ноги у некоторых конспирологических теорий: дескать, Россия сама провоцирует теракты в Европе, чтобы потом предложить свои услуги по борьбе с террором, выйти из изоляции, пытаясь сесть за какой-нибудь стол переговоров — в общем, вернуться в большую игру. Можно поэтому сколько угодно называть украинских эсбэушников придурками и дегенератами, но они будут говорить то, что говорят, всегда, а вот поведение нашей собственной медиасреды дает им обильную пищу для таких вот разговоров.

Обсуждение терактов в Европе являет собой разительный контраст с другими действиями России на международной арене. К примеру, с операцией в Сирии. За пять с небольшим месяцев мы вынудили США и Запад принять нашу повестку дня, и ключевое слово тут — «вынудили». Не будь «Калибров» — ничего бы не вышло.

Была бы честь предложена. Наш президент внятно озвучил позицию нашей страны на Генеральной Ассамблее ООН. После чего эта позиция была подкреплена очень веским аргументом — нашими ВКС. Не стоит после таких серьезных геополитических заявок сбиваться на провинциально-просящие нотки.

Мы много говорим о суверенитете, о многополярном мире. Без сомнения, даже в нашей концепции Запад остается одним из важнейших полюсов. Зачем же мы постоянно лезем к ним со своими непрошенными советами? Нам же неприятно, когда они лезут с такими советами к нам и учат нас жить. Зачем зеркалить тех, чью политику мы не одобряем?

Мы действительно за двадцать пять лет прошли через целую серию страшнейших террористических актов. Все их помнят, даже перечислять ни к чему. С какого-то момента мы научились с этим жить. Атаки больше не влияют на общую политику нашей страны. С какого-то момента мы поняли, что бессмысленно уговаривать так называемый «цивилизованный мир» входить в наше положение, разделять с нами нашу боль. Ни к чему уговоры эти не приводят. Почему же мы думаем, что комментарии наших политиков и политологов, экспертов и журналистов кто-нибудь услышит?

Когда Запад без одобрения Совбеза ООН влезает в очередную авантюру, чреватую очередными потрясениями и угрожающую в итоге нашей собственной безопасности, это прямая зона компетенции Кремля и нашей дипломатии. Но когда несчастье происходит в самой Европе — это внутреннее дело европейцев. Это из области отношений обычных граждан там с их политикумом. У нас любят повторять, что мы не можем быть большими сирийцами, чем сами сирийцы. Не можем быть большими сербами, чем сами сербы. Так и зачем мы стараемся быть большими европейцами, чем сами европейцы? Все, что мы можем, — это выразить соболезнования. Не забывая при этом, что мы говорим о тех странах, которые объявляют нас врагом номер один и накладывают на нас санкции. На все наше население без исключения. И никто в европейских столицах не выходит на демонстрации с требованием эти санкции отменить. Всем попросту все равно, разве что фермер какой-нибудь всплакнет.

Если кто-то еще не понял, то для Запада мы с нашим режимом гораздо хуже, чем ДАИШ. Не верите — взгляните на структуру расходов в области безопасности.

Представьте, что было бы, если бы какой-нибудь лидер террористической группировки обратился к нам после очередного продления санкций: посмотрите, что с вами делает эта Европа, а мы вам ничего плохого не хотим. Да, вы нас не любите, но у нас есть общий враг, отчего бы нам не посоюзничать немного.

Вероятно, мы бы покрутили пальцем у виска. Но почему-то мы не хотим предположить, что наши заявления о сотрудничестве на Западе воспринимают подобным же образом. Европа отчетливо продемонстрировала нам, что ей куда ближе Эрдоган. Ему готовы помогать и платить деньги. А если он что-то ляпнул про теракт в Брюсселе за три дня до самого теракта, то ведь это ни о чем не говорит. Эрдогана могли услышать и террористы. Поэтому, кстати, сами будьте аккуратнее в своих предсказаниях насчет Берлина.

Спасение утопающих — дело рук самих утопающих. Никто не поможет обеспечить нам нашу безопасность, кроме нас самих. Политика Европы не изменится даже после десятка терактов. Даже в том случае, если террористы захватят какой-нибудь милый маленький городок вроде Брюгге — ничего не изменится. Их война с террором — это не наша войн с террором. Не надо обольщаться и на что-то надеяться. Тем более, не стоит пользоваться чужой трагедией в своих политических целях. Даже если так принято поступать в самой Европе. Ей это выгод не принесет, и нам не принесет тоже.

Безусловно, такое масштабное явление как мировой терроризм можно победить только сообща. Но пока никакого желания это делать у наших потенциальных партнеров мы не наблюдаем. Более того, когда такое желание, наконец, у них появится, не стоит ликовать и кричать то самое «а мы говорили, дошло» — и бежать впереди паровоза разгребать то, что успеют к тому времени наворотить наши цивилизованные друзья. Напротив, надо думать, как прикрыть себя так, чтобы в час икс остаться как можно дальше в стороне. Такого удобного географического положения как у США у нас нет, работы много, денег и времени мало. Вот об этом хочется услышать от наших экспертов, а не о том, что надо делать Европе. Пусть они сами решают, что им делать. Со своими замечаниями и советами мы только теряем свое достоинство.