М. Соколов. Как в ваши каторжные норы доходит мой свободный глас

09.06.16
Максим Соколов
um.plus © 2016


Когда борец с режимом покидает Россию — добровольно или нет тут без особой разницы, — это называется «я выбрал свободу». После чего перед выбравшим — он же борец и не может вести на новом ПМЖ аполитичный образ жизни — встает вопрос, как помогать далекой, но по-прежнему любимой родине.

Помощь может выражаться словами или делами. В качестве дел обыкновенно стремятся создать либо структуру, призванную портить жизнь — чтоб служба медом не казалась — русскому (раньше — советскому) посольству, а равно официальным (или, по крайней мере, лояльным к режиму) визитерам из России, либо структуру, активно работающую в самой России. Первое занятие — совсем уж для низовой политической пехоты, великие изгнанники обыкновенно считают его ниже своего достоинства, второе занятие вроде бы более величаво, но уж слишком похоже на деятельность тов. Троцкого в позднейшей интерпретации тов. Сталина.
Поэтому выбравшие свободу (или за которых ее выбрали), как правило, выбирают не дело, а слово, обращаясь и к миру, и к своей стране с проповедью и исповедью. Так сказать, «зовут живых»

При этом у изгнанников давно уже есть понимание того, сколь эфемерен спрос на свободное слово. Сегодня его жадно ловят и внимают, завтра, позевывая, будут говорить: «Об этом мы послушаем тебя в другой раз».

Столь разные люди, как Буковский и Солженицын, которых роднит в основном то, что и тот, и другой не по доброй своей воле покинули СССР в середине 70-х, с поразительным согласием пишут о бесновании репортеров и интервьюеров по случаю их приезда, согласно же понимая, что это беснование — на кратчайшее время, а затем жаждущая новизны свободная пресса их забудет и обратится к новым событийным поводам и новым медийным персонам.

И еще одна сходная мысль изгнанников — если есть охота протолкнуть какую-либо идею или начинание, то это надо делать сейчас, когда шансы быть услышанным максимальны. Через несколько недель окно закроется.

Ну а самим надо чем-то основательным заниматься, учитывая, что изгнание — это всерьез и надолго. Книги писать или чему иному долгопротяжному посвятить остаток дней.

Но никто не хочет быть Данте — «Он и после смерти не вернулся в старую Флоренцию свою», а всяк желает быть вождем мирового пролетариата тов. Лениным, который вернулся и большой эффект у себя на родине произвел.

Не избежал такого соблазна и б. глава ЮКОСа Михаил Ходорковский.

За два с половиной года, прошедшие со времени его стремительного перелета из карельского ИТУ в берлинский отель «Адлон» в его исповеди и проповеди не изменилось, по сути, ничего. Он обещает вернуться в Россию, когда это будет для него безопасно, т. е. когда нынешний режим с нынешним лидером уйдет в прошлое. Тут прозвучит труба архангельская, и освобожден будет глава ЮКОСа, приготовленный на час и день, и месяц и год, но не для того, чтобы чтобы умертвить третью часть людей, как в первоисточнике, а совсем наоборот — чтобы въехать к Кремль на белом коне и возглавить переходное правительство, имеющее целью подготовить россиян к наслаждению демократией.

Всякий волен мечтать о своем, заветном, но стереотипное воспроизведение одной и той же мечты на протяжении двух с половиной лет — причем довольно насыщенных событиями, резко меняющими весь всемирный театр политических действий, — представляется несколько однообразным, свидетельствующим о глубокой герметичности богатого капиталиста.

Можно возразить, что Хомейни после свержения шаха таки въехал в Тегеран на белом коне, а Ленин после свержения царя таки въехал в Петроград на броневике (с апреля по октябрь у него все было не так просто, но эти эпизоды борьбы мы опустим).

Разница в том, что наделенный адовой силой Ленин мгновенно уловил значение разлагающейся армии, как силы, могущей вынести его к власти. Хомейни, в свою очередь, улавливал токи тегеранского базара – крайне важного института в восточной стране.

При отсутствии в России революционных матросов – и даже перспектив к появлению того кошмара, который являл собой петроградский гарнизон, — равно и при отсутствии институционального базара (в любом значении этого слова), не вполне понятно, откуда приготовленный на час и день, и месяц и год Ходорковский возьмет присягающие ему когорты политической пехоты. В России очень многое в большом непорядке, но по крайней мере понимание того, что может сотворить невозбранно движимая демагогами масса политической пехоты, у начальства очень хорошо присутствует.

Майдан все видели.

Ходорковский может, конечно, исходить из того, что стоит ему из далекого Лондона топнуть ногой и в Москве тут же из-под земли вырастут легионы, но практическая реализация такой передовой агробиологической практики довольно сложна. Помпею в критической ситуации соратники предложили топнуть ногой, и результат был совершенно неудовлетворителен.

Последнее выступление заговорщика-освободителя в СМИ было совсем уже неудовлетворительным в смысле славы и величавости. Будущий владыка российской державы выступил по Евроньюс в программе «Глобальный диалог», где раз в неделю, согласно анонсу рубрики «Евроньюс задает вопросы напрямую мировым лидерам. Главы государств, ньюсмейкеры и ключевые фигуры гражданского общества объясняют свое видение глобальных проблем, их решений и возможностей сегодняшнего и завтрашнего дня»

Обозревая прошлые передачи, можно узнать, что глобальную компанию Ходорковскому составили президенты Мадагаскара и Буркина-Фасо, бывший и нынешний премьер-министры Албании, победительница последнего «Евровидения» певица Джамала, бывший госсекретарь Олбрайт и другие знатные люди.

С одной стороны, евротелевизионщиков можно понять. Сетка всегда верстается на ходу, кто-то не может, нужно спешно заменять его другим, будь он и негром преклонных годов, или Ходорковским преклонных годов – такова уж специфика непрерывного производства. Кто работал, знает.

Опять же Евроньюс – компания идеологическая, а все идеологические СМИ сталкиваются с необходимостью периодически давать статьи и интервью интересные не столько читателю/зрителю – он-то как раз век бы их не видел, столь они ему малоинтересны, сколько разным ведомствам, которым почему-либо нужно дать материал с для чего-то им нужным деятелем. Невесомые, интегральные ходы, понимаешь. А равно тонкая политика.

Очевидно, какой-то клерки из Еврокомиссии решил, что на этот раз в роли обобщенного Мобуту Сесе Секо надо пустить в эфир Ходорковского. «Есть мнение», после чего ушлые начальники с Евроньюс сделали под козырек. Когда возглавляешь бюджетную организацию, порядок надо наблюдать.

Теперь б. главу ЮКОСа можно приглашать и на ток-шоу к Соловьеву или Бабаяну. Гозман уже порядком надоел, Ковтуну лицо побили, а тут будет какое-то разнообразие.