10.07.16Владимир Борисович Шилин
Доктор технических наук
Параллельная реальность
Однажды произошло изнасилование. Факт прискорбный, но в результате он оказался очень поучительным. Возможно, и вас этот материал заставить посмотреть на нашу жизнь несколько по-другому.
Изнасилование на лестничной клетке
Изнасилование, надо сказать, было рядовое. C воплями жертвы и грубыми угрозами насильника. Произошло оно прямо на лестничной площадке. Все жильцы дома были в своих квартирах.
Чужие вопли никому не доставляют удовольствия, поскольку воспринимаются как побуждение к решительным действиям для оказания помощи жертве. А делать этого не хочется, потому что, во-первых, страшно, а во-вторых, просто не хочется слезать с дивана. Поэтому проще всего сделать вид, что вы ничего не слышите.
Ну, не слышите, и не слышите, для оправдания перед соседями сделайте телевизор погромче, но если это продолжается достаточно долго, то может и надоесть. И вместе с созревшим возмущением «ну чего же ты столько кричишь», просто применяешь беруши — и совесть вместе с наступившей тишиной засыпает.
Но не таков был один жилец на первом этаже, где разворачивалось это непристойное действие.
Жилец наблюдал за процессом через замочную скважину из своей благоустроенной кем-то квартирки.
Здесь я должен пояснить, что квартирка ему досталась за бесценок — в исторический момент, когда некоторым гражданам пришлось в обязательном порядке срочно уехать из городка на другое, далекое место жительства, бросив при этом нажитое за жизнь имущество или отдав его за гроши.
Именно таким образом, заняв у друзей немного денег, наш «смотрящий в скважину» и вложился в выгодное приобретение, став счастливым новым обладателем обустроенных хором.
Надо сказать, что убывшие и просто исчезнувшие продавцы квартир всегда внушали неудачникам типа нашего наблюдателя справедливую зависть к своей успешности.
И ведь надо же — подфартило.
Так вот, наблюдая душераздирающую картину изнасилования в замочную скважину, он, глядя на нездоровую и неведомую для него самого гиперпотенцию насильника, начал все больше волноваться за собственную безопасность.
А вдруг маньяк не удовлетворится соседкой, вломится в его квартиру и, не обращая внимания на гендерность, попытается и его лишить чести.
Длительность наблюдаемого им процесса оставляла время для размышлений.
Не уловив смены характера всхлипываний жертвы, перешедших в стоны удовлетворения, он обратил внимание на затихающий шепот соседки: «Миленький, я еще хочу».
Тут же в голове промелькнули кадры из фильма, когда жертва для прекращения нечеловеческих страданий просит насильника себя убить.
Как обычно, страх нарастал лавинообразно, а всхлипывания жертвы, правда, уже совершенно другой, чувственной природы, продолжались.
Понимая, что смертельный исход для соседки неизбежен, он отчетливо представлял, кто следующий на очереди. Опрокинув табуретку, наш герой в панике начал собирать кое-какие вещички — и смело сиганул в окно (помните, этаж был первый) и побежал куда глаза глядят.
Потрясение загнало его действительно очень далеко. Потенция, которая и до этого была не очень, вообще перестала его беспокоить.
Время шло. Жизнь текла своим чередом. Страх и, возможно, удовлетворенность от общения с насильником постепенно забылась и самой изнасилованной.
Ее жизнь сложилась, как у большинства в этом городишке. Семья, дети, хлопоты, радости, преодоление проблем, общение с соседями, среди которых была и родня насильника... Который со временем был прощен.
Но история развивается по спирали. И вот сложилось так, что вернулся сосед. То, что забыла жертва, сосед не забыл.
Прежде всего он стал добиваться, чтобы занявший его брошенные апартаменты новый владелец, который в течение десятилетий содержал и благоустраивал квартиру, оснастив ее встроенной техникой, проведя евроремонт и соорудив примыкающую к дому теплицу, по-быстрому собрал свои пожитки и освободил квартирку.
По правде сказать, возвращенец предполагал увидеть квартиру развалившейся из-за отсутствия многолетнего ухода, но подарок судьбы в халявном варианте повторился.
Немного поработав с исторической спиралью, он того самого захватчика его халявной квартиры, то ли хуторянина, то ли гастарбайтера, все же выселил. Даже подумывает подать в суд на последнего за евроремонт, устаревшую бытовую технику и отстроенную теплицу — как нарушающую городскую экологию и ставшую ненужной из-за появившегося изобилия генетически модифицированных продуктов.
Уголок пролонгированной боли
И следующим этапом деятельного возвращенца стала идея организации «Уголка пролонгированной боли и вечной памяти», который оправдывал бы причину его вынужденного бегства.
Без долгих раздумий под «уголок» была определена фундаментальная теплица с обогревом и всеми удобствами, построенная многолетним содержателем квартиры.
Героиней, на образе которой должна была строиться экспозиция, предполагалась жертва изнасилования.
Первый заход к жертве не принес успеха. Ей не хотелось ворошить прошлое и тем более сажать насильника, а заодно и трепать нервы бывшим жильцам квартиры соседа.
Но терпение и труд все перетрут. Возвращенец начал — путем гипнотического внушения — формировать в памяти жертвы позы, содержание, тональность и тембр ее первоначальных призывов о помощи в тот роковой день.
Скрупулезно, тем же методом, внедрялась «правда» об изодранном в клочья бюстгальтере (на самом деле лишившегося только двух пуговичек). Столь же красочно, гипнотически в сознании потерпевшей был воссоздан образ разорванных трусиков.
Говорят, что таким образом можно сформировать в любом человеке синдром любого ложного действия — когда жертва, восприняв внушенное ей событие, как реальность, начинает сама снабжать его новыми, как ей кажется, естественными подробностями.
«Правду» сформировали. Все описали — и формы садистских истязаний, и последовавшую затем многолетнюю сексуальную депрессию. И все это — на красочных стендах с фотографиями жертвы в молодости и в ненавязчивых полутонах поз из Камасутры под эмоциональными обличительными текстами.
Отдельный стенд был посвящен тому, сколько было бы у жертвы детей, если бы не травма молодости, которая на долгие годы лишила жертву интереса к противоположному полу. При этом пришлось скромно умолчать, что дети начали появляться буквально через год, и количество очень похожих друг на друга погодков перевалило у жертвы за пять.
В личных же беседах, без микрофона и свидетелей, с наиболее доверчивыми, эмоциональными и склонными к эмпатии людьми, которые, разыскав ее, выражали свое сочувствие и требовали подробностей (иногда нездоровых), жертва объясняла многочисленность своего потомства хорошим стартом в этом плане, не разъясняя, что она имеет под этим в виду.
И вот «Уголок» зажил своей жизнью. И даже стал пополняться новыми экспонатами. Только порванного нижнего белья в разных местах экспозиции оказалось свыше десяти комплектов. В одном даже была изодранная шуба со следами силиконовой имитации.
Около каждого стенда были устройства интерактивного представления информации. Прослушать двухчасовую аудиозапись насилия можно было с любого момента. Конечно, запись была очень качественной имитацией, не оригинальная.
От применения мультимедийных технологий с видеозаписями насилия в интерьере первого этажа лестничной клетки печально знаменитого дома, пришлось сразу отказаться — из-за возможного наплыва посетителей, которые даже по предварительным заявкам на просмотр могли бы поместиться разве что на стадионе.
Чтобы полностью окунуться в атмосферу страха того времени, многие приходили со своими партнерами и слушали аудиозаписи от начала и до конца по нескольку раз.
Многие были в трансе, некоторые плакали. Были и недостойные (в основном женщины), которые под конец говорили: «Повезло же ей!»
Нередко при закрытии «Уголка» ко многим приходилось применять силу, для чего в бывшей теплице присутствовал охранник, которым работал первенец жертвы.
Внешне он был очень похож на насильника, чья фотография находилась в экспозиции. Причем эта фотография была выставлена очень эффектно — так, что создавалось впечатление, что насильник вроде бы находится за тюремной решеткой.
Администрация объясняла сходство насильника и охранника тем, что в силу отсутствия оригинала в спешке пришлось сфотографировать охранника, который по габаритам вполне соответствовал описанию садиста.
«Ну, папочка, с днём рождения!»
Поскольку экспозиция «Уголка пролонгированной боли и вечной памяти» была достаточно обширной, то один раз в год, по требованию жертвы, там проводился весенний субботник, который приходился на фиксированный день мая.
И вот вместо благодарности общественности города за добровольное бескорыстное поддержание «Уголка» в порядке, на основании домыслов одного паршивого мальчишки, по городу и поползли те самые гнусные сплетни.
Надо сказать, что стенания и всхлипывания в аудиозаписях вместе с некоторыми фотографиями на стендах были пока еще запрещены для детей до 10 лет, для которых осмотр экспозиции ограничили.
Но запретный плод сладок — и как раз накануне субботника этот мальчишка умудрился остаться в теплице после ее закрытия.
Прослушав все записи, как приписывает ему молва, он вытащил фотографию насильника и на обороте увидел печать фотоателье и дату, когда произошло то самое насилие. И с учетом необычайного сходства охранника и насильника по городу поползли мерзкие подозрения в отношении несчастной жертвы.
Процесс самой уборки был описан мальчишкой с еще более гнусной фантазией. Он утверждал, что на субботник семейство пришло с цветами и тортом.
Цветы в «Уголке» действительно всегда стояли при входе — в вазе, перевязанной черными траурными лентами, что сразу создавало нужный настрой у посетителей экспозиции.
И вот мальчишка рассказал, что эти траурные ленты в тот день были сняты, а ваза с красными розами поставлена перед фотографией насильника. И после того, как был разрезан торт и разлито по бокалам откуда-то взявшееся шампанское, старший сын жертвы сказал: «Ну, папочка, с днем рождения!» А всё семейство чокнулось и стало пить чай и кушать торт.
Ну можете ли вы, честный человек, поверить такому?!
Слава богу, большинство этих слухов не повлияли на посещаемость «Уголка». И самое главное — подрастала молодежь, которая должна была знать правду о том страшном времени. Затаив дыхание, погружались они в прослушивание аудиозаписи, иногда замирая, как при ударах метронома. И уходили возбужденные негодованием к той атмосфере насилия в прошлом, усиливавшейся черными траурными лентами на вазе с цветами.
То же можно сказать об официальных делегациях, которых, конечно, не информировали о недостойных сплетнях, которые начали циркулировать по городу. Ведь делегации должны были получать — и получали — только ту правду, которая была отображена экспозицией и оправдывала возвращенцев.
Впечатление же от самой экспозиции было неизменно сильным и убедительно доказывало, особенно той самой зеленой молодежи, всю атмосферу страха, который заставил многих жителей того городка в ужасе бросить свой город и вернуться только сейчас, когда историческая спираль неожиданно на какое-то время повернулась сектором «подарок судьбы».
Зная о непредсказуемости этой чертовой исторической спирали, наш возвращенец все-таки на всякий случай срезал решетки в своей квартире, которые установил выселенный прежний владелец квартиры, то ли хуторянин, то ли гастарбайтер. А материалы на возмещение многолетнего морального и материального ущерба лежат в суде. Дело выигрышное.
Так как претензия возвращенца убедительна, обоснована и неопровержима, привожу ее как образец четкого логического мышления: ведь истец, то бишь возвращенец, мог вернуться и намного раньше — и в случае повторения вышеописанного насилия он, как мышка в клетке, мог бы потерять невинность от насильника, став посмешищем в глазах всей уважаемой общественности.
А теперь умножьте на годы, о которых он с содроганием сейчас думает по ночам! А если бы!.. Это по поводу морального ущерба.
В отношении материального все значительно проще: стоимость полных фасадных работ, необходимых для снятия решеток с окон, легко подсчитывается даже без привлечения экспертов. Плюс выплата за ограниченный размер теплицы, не позволивший демонстрировать мультимедийные материалы с видеозаписями.
Вот так теплица... извините, «Уголок пролонгированной боли и вечной памяти»... стала местом непрерывного паломничества не только сексуально озабоченных людей и созревающей молодежи, но и, самое главное, — официальных делегаций, посещающих этот город.
Правда, некоторые члены западных делегаций неоднократно высказывали пожелания, что было бы очень желательно показать такие же насильственные садистские действия маньяка над представителями сексуальных меньшинств разного профиля, что намного усилило бы впечатление от экспозиции, сделав ее более привле... извините, трагичной.
Мы лучше знаем, как всё было
И вот этот ошеломляющий успех «Уголка пролонгированной боли и вечной памяти» заставил меня задуматься — почему существуют музеи, посвященные всяким подвигам, открытиям, великим свершениям, всяким букашкам или артефактам, а музеев боли (ну, например, музея боли отрезанной ноги) нет.
Ведь в самом деле. Потеряв ногу, человек, пусть с трудом, привыкает к своей несколько усложнившейся жизни. Сначала он освоит костыли, затем протез, и глядишь — через какое-то время по его походке даже не скажешь, что перед тобой калека.
Но у некоторых так называемые фантомные боли остаются на всю жизнь. Боли, которые человек ощущает в отсутствующих конечностях.
Конечно, такие случаи не столь часто распространены в жизни. Но вправе ли мы, окружающие, забывать о любых болях — реальных и нереальных?
Наша обязанность — ежедневно напоминать человеку, что он калека, ведь глядя на свою культю поутру, он может забыть, что ноги у него нет. А самое главное — по чьей вине ее нет.
Ведь он может перестать напоминать каждый день своей родне и окружающим, что он так и не отомщен. Его невнятные бормотания, что если бы не хирург, то от гангрены он бы мог умереть, это просто химера и отговорки.
Мы, теперь живущие, лучше знаем, как все было на самом деле.
Мы помним, сколько мерзавцев в мире, и наша задача — с красочно расчесанной раной, как со знаменем, начать новый поход против тех, кого уже, возможно, и нет в живых.
Но вовсе не обязательно иметь истинного виновника — можно заняться его потомками и даже знакомыми, если делать это грамотно и избирательно.
Других-то дел у демократического общества нет...
Поэтому прежде всего нужен тот самый музей фантомной, неустранимой боли. Чтобы подрастающее поколение и забывчивое население, глядя на красочные стенды с расчесанными ранами на фоне символики наших супостатов, понимали, почему мы так плохо живем и кто в этом виноват.
Учитывая, что интерактивные методы с применением компьютерных технологий могут создать даже иллюзию физической боли любой интенсивности, мы просто обязаны применить эти методы к посетителям и в нашем музее боли.
Тем же калекам, которые не испытывают в настоящей жизни особых неудобств, необходимо внушить наличие фантомных болей. А в случае, если не подействует гипноз, следует применить интерактивные болевые аппараты.
Единственное препятствие на нашем правильном пути — враждебная идеология. Я ее назвал «идеологией зловредной медицины».
Смысл этой антиобщественной идеологии заключается в совершенно ошибочном постулате: чтобы рана не болела и быстрее зажила, она должна зарубцеваться, при этом после обработки её лучше не трогать, даже образующиеся корочки нельзя удалять, и в дополнение постараться обеспечить восстановление организма за счет полноценного витаминизированного питания.
В переводе с медицинской терминологии на общественную — о любых негативных явлениях в обществе после их ликвидации следует побыстрее забыть и активно заниматься сегодняшней жизнью и сегодняшними экономическими проблемами для повышения благосостояния народа, а не разделять и не стравливать людей между собой.
Мудрость де Голля
В подтверждение этой простой мысли позволю здесь привести пример политики великого француза, как его называют во Франции, — Шарля де Голля.
После «Странной войны», начатой 3 сентября 1939 года, активные боевые действия были развернуты вермахтом против Франции 10 мая 1940 года. Тогда на линии соприкосновения находились практически равные армии, только в авиации численность была на стороне немцев.
Соприкосновение происходило по укрепленной линии Мажино, выстроенной французами по последнему слову техники от Швейцарии до Дюнкерка. К сожалению, как и у многих других фортификационных сооружений такого типа, зона поражения была не круговая, а направлена в сторону появления предполагаемого противника.
Более того, хорошо оснащенные и укомплектованные личным составом укрепления из-за неправильного расчета развития военных действий фактически не оказали никакого эффективного сопротивления врагу. Один из самых укрепленных бункеров на границе с Бельгией при численности личного состава около 1200 человек был взят специально обученным немецким десантом из 85 человек...
Фактически вся война Франции закончилась через три недели, а подписание позорного для страны Компьенского соглашения произошло 22 июня 1940 года в том же историческом вагончике, где было заключено перемирие, положившее конец Первой мировой войне.
Потери убитыми среди военнослужащих составили за все время войны 253 тысячи человек (для сравнения, у СССР — 8,6 миллиона человек). Потери среди гражданского населения — 412 тысяч, из них 150 тысяч евреев, переданных немцам в том числе и правительством Виши. Потери СССР гражданского населения составили 16 миллионов человек.
Французских военнопленных в немецком плену находилось 2,67 миллиона человек (военнопленных СССР — 4,6-5 миллионов человек). Удивляет отношение числа сдавшихся в плен к числу погибших военнослужащих: у Франции — 10,5:1, у СССР — 0,58:1.
К сожалению, и партизанское движение во Франции почти отсутствовало. Попытки формирования групп сопротивления в Англии и заброска их на территорию Франции были также не очень эффективными из-за сильно развитого коллаборационизма и предательства на территории Франции. Многие сотрудничали с гестапо на оккупированной территории.
Когда в нашей литературе говорят о партизанских отрядах с участием маки, то на самом деле в большинстве случаев это были группы молодых французов, скрывавшихся от мобилизационного призыва для направления на работу в Германию.
Случаи предательства, внедрения провокаторов в настоящие группы сопротивления были рядовым явлением.
И вот такая сложная обстановка в стране в отношении к немецкой оккупации была характерна вплоть до освобождения Парижа в 1944 году. Но отдельные воинские группы французов до конца участвовали в боях на стороне вермахта. Даже в последние дни мая 1945 года их части выступали на стороне защитников рейхстага.
Еще сложнее было положение француженок в оккупированной и в значительной мере лишенной мужского населения стране. Плен, отправка молодых мужчин на работу в Германию, скрывавшиеся в сельской местности маки — все это привело к уменьшению численности мужчин детородного возраста примерно вдвое. В результате на плечи женщин была переложена забота о детях и вопрос собственного выживания.
Неудивительно, что в стране с достаточно свободным отношением к проституции она сильно выросла в это тяжелое военное время.
Но одно дело — не проявить должного мужества и решительности по защите своих женщин и своей страны, а другое — когда опасность миновала, обличать их в супружеской неверности и «горизонтальном коллаборационизме», как стали называть поведение женщин, имевших связи с немцами.
Именно эти женщины оказались связующим звеном, объединившим разношерстное мужское послевоенное сообщество, состоявшее из вернувшихся военнопленных, бойцов Сопротивления, сотрудничавшими с немцами милиционеров Виши, провокаторов, коллаборационистов из оккупационных администраций и бегавших по лесам молодых мужчин, уклонявшихся от отправки на принудительные работы в Германию.
Связать героев сопротивления с остальными категориями мужчин, перечисленными выше, стало возможным путем открытого и решительного осуждения «опустившихся» ради своего выживания женщин, испачканных связями с немцами.
Вот это негодование и объединяло всех этих людей с разными взглядами и убеждениями — для действий, демонстрирующих их презрение «к этим шлюхам».
И вот уже толпы провокаторов и реальных героев войны, коллаборационистов и сотрудников вишистской милиции водят несчастных по улицам и доказывают свой героизм громкими оскорблениями в адрес унижаемых.
Наиболее эмоциональной и возбуждающей толпу частью этого «героизма» была стрижка этих женщин наголо. Как правило, ее проводили на площадях или каком-либо возвышении для всеобщего обозрения. Иногда наиболее решительные и «мужественные» срывали с недостойных их, «героев войны», женщин одежды и водили голыми по улицам.
Вы думаете, таких было мало? 20 тысяч женщин подвергли этой мерзкой процедуре мужского остракизма. Бывали и случаи самосуда, когда толпы выволакивали женщин из жилищ и набрасывались на них — вплоть до физического уничтожения.
Такие дикие сцены можно было наблюдать после войны и в других европейских цивилизованных странах, например Голландии или Норвегии. Многие, не выдержав издевательств, кончали жизнь самоубийством.
Во Франции постановлением правительства от 26 августа 1944 года 18,5 тыс. француженок были признаны «национально недостойными» и получили тюремные сроки. Тем же постановлением были созданы специальные суды, которые рассматривали дела по обвинению в коллаборационизме, сотрудничестве с гестапо и службе в вишистской милиции.
Но распри между мужским населением в стране все не утихали. Постоянно выискивали предателей, многих «героев войны» обвинили и осудили за участие в связях с немцами. Общество было расколото. Министр юстиции после войны докладывал Консультативной ассамблее, что суды приговорили к смертной казни 3920 коллаборациониста, 1,5 тысячи к каторжным работам, 8,5 тысяч — к тюремному заключению.
И тогда Шарль де Голль — мудрый великий француз, как его величают во Франции, — заявил, что нечего ворошить прошлое, не следует делить страну на предателей и героев.
Единство нации важнее.
Суды над запятнавшими себя в связях с немцами завершили свою работу в 1949 году. Больше тысячи человек помиловал лично Шарль де Голль. Для остальных заключение было недолгим — в 1953 году в стране объявили амнистию.
По закону, бывшим коллаборационистам нельзя даже напоминать об их службе оккупантам.
И чем дальше уходила Вторая мировая война, тем более героическим представлялось французам их прошлое.
Мой взгляд на жизнь давно сформирован: чем быстрее заживает рана или устраняется поломка, тем быстрее человек или механизм начинает работать и приносить пользу обществу.
И я убежден, что этот же принцип должен распространяться и на общество в целом. Индукция!
P. S. Не кажется ли вам, что в сравнении с отношением к прошлому во Франции, в Латвии всё происходит с точностью до наоборот? Жаль. А не пора ли европейскому сообществу закрыть все эти музеи истинной и виртуальной боли, давно прошедших времен, а их идейных вдохновителей, если они будут сопротивляться, на время лишить гражданских прав?
Еще одно предложение прочитавшему этот материал до конца. Я понимаю, что очень многое из написанного здесь рисует достаточно негативный образ французского мужчины. Но уверяю вас, что это не так. Посмотрите вот этот материал про Линию Мажино — уникальное и одно из сложнейших технических сооружений в мире. Такие вещи может делать только великая нация, великий народ.
Единства ей и сплочения в непростом, новом для нее испытании беженцами.
Комментариев нет:
Отправить комментарий