Самира Бадер: «Развозжаев вернулся из Минска с пачками долларов»

Подруга активиста «Левого фронта» рассказала о своем с ним романе, похищении оппозиционера и финансировании протестного движения в России из-за рубежа

Фото: ИЗВЕСТИЯ/Марат Сайченко

Подруга арестованного по делу о подготовке массовых беспорядков в России Леонида Развозжаева — 26-летняя помощница депутата Госдумы Алексея Чепы Самира Бадер из Твери в эксклюзивном интервью «Известиям» призналась, что у них с оппозиционером целый год был роман. Развозжаев не скрывал от нее ни поездку в Минск вместе с лидером «Левого фронта» Сергеем Удальцовым и его помощником Константином Лебедевым, ни финансирования оппозиции со стороны «грузинских друзей».

26-летняя дочь кувейтского бизнесмена Самира Бадер познакомилась с Развозжаевым в сентябре прошлого года, когда баллотировалась от «Справедливой России» в Тверскую гордуму. С 39-летним оппозиционером у юной кандидатки в депутаты завязались сначала дружеские, а затем и романтические отношения.

— Супруга Развозжаева Юлия уверяет, что информация о вашем романе — это вранье. Вы действительно встречались с Леонидом, какие отношения у вас были?
— Мы действительно встречались. Отношения длились порядка года. Сначала познакомились на работе, сложились какие-то дружеские отношения, в дальнейшем они перешли в более близкие. Мнение супруги в этой связи ошибочно. Я точно так же не знала, что у него есть жена, как и она не знала о моем существовании. По сути, мы с ней в одной ситуации. Нам с ней нечего делить.

— Возвращение Развозжаева из Киева до сих пор окутано тайной. Существует версия, что к этому может быть причастен ваш отец Халид Бадер, возмущенный поведением ухажера по отношению к дочери.
— В действительности мне судить сложно, потому что меня там не было. Но то, что мой отец к этому не причастен, это однозначно. Во-первых, это не тот человек, который пойдет на такие меры — и в силу характера, и в силу того, что у него возможностей для этого нет никаких. И потом... мой отец даже не знает о существовании Развозжаева. Отца обвиняют и в похищении, и в том, что он какой-то там криминальный авторитет, общается с ворами в законе. Это вообще какой-то несусветный бред. Ко всему в добавок мой отец не был в России уже 4,5 года. Он сейчас болеет, у него онкология, он из больниц не вылезает. Я пытаюсь его уберечь, он не читал все эти статьи, это всё может его элементарно добить. 

— С чем связан произошедший между вами и Леонидом разрыв?
— Мы расстались в конце сентября. По моей инициативе. Дело в том, что я не подозревала о существовании жены, так же как и она — о моем. Когда всё это выяснилось, Леонид, к сожалению, не смог сделать однозначного выбора. Попросил пару месяцев на раздумья, но меня это не устроило, и мы разошлись. Он после разрыва продолжал мне звонить, писать, пытался как-то наладить отношения.

— Он вам что-то рассказывал о политике? Звучали ли какие-то фамилии, в частности Таргамадзе?
— Нет, не звучали. Я знала, что он ездит куда-то в Минск на какие-то переговоры. Он несколько раз в разговоре с кем-то обозначал этих людей как «Василич» (возможно, имеется в виду Гиви Васильевич Таргамадзе. — «Известия») и «наши грузинские друзья». Знала, что идут какие-то переговоры о финансировании. В принципе даже в дальнейшем видела деньги. Но в суть переговоров и в то, куда эти деньги тратятся, меня не посвящали. Я об этом узнала из «Анатомии протеста».

— Что это за суммы? Может, вы их видели, считали?
— Один раз он действительно передал мне в машине пачку денег, попросил пересчитать. Это были доллары, порядка 1,5–2 тыс. Это те деньги, которые я видела, считала, но я так подозреваю, что были и другие. В целом я не могу назвать суммы, о своих доходах он передо мной не отчитывался. Но разница чувствовалась и в плане подарков (Самира демонстрирует золотой перстень с драгоценными камнями, преподнесенный на ее 26-летие 15 июля 2012 года), и в плане того, что мы с ним в отпуск съездили (в Белоруссию, Польшу, Чехию. — «Известия»). 

— О своей политической деятельности он рассказывал? Говорил ли о свержении власти, акциях протеста?
— Я знала, что он в «Левом фронте», я знакома с Удальцовым, он сам нас познакомил. Леонид действительно бредил идеей революции, но, как он мне это преподносил, не кровавой, а мирной. Как я понимаю, он мечтал о переходе к социализму путем ухода от власти нынешнего правительства. Добровольного ухода.

— Он вам сказал, куда уезжает искать политического убежища?
— Как он сказал, он уезжает в одну из стран СНГ, а в дальнейшем попытается выехать в Чехию.

— Вы сказали, что после поездки в Минск у Леонида появились какие-то деньги?
— Деньги, по моим ощущениям, начали появляться где-то с весны — начала лета (по данным следствия, встреча в Минске оппозиционеров с Таргамазде проходила в начале июня. — «Известия»). По крайней мере на меня он с этого времени мог потратить значительно больше, чем в первое время нашего знакомства. Подарки дарил. Главный, конечно, кольцо, остальное — так, по мелочи (Самира нервно теребит часы с надписью Dior).

— Что за человек Леонид Развозжаев?
— Сейчас уже сложно судить. У меня складывается впечатление, что я знала одного человека, а в итоге он оказался, мягко говоря, несколько другим. Пока всё не закончится, не хотелось бы давать никаких оценок. У меня много вопросов и сомнений.

— Вы планировали свадьбу, ребенка, семью?
— Периодически такие разговоры возникали. Леонид сам несколько раз предлагал мне пойти расписаться. Я на тот момент отказывалась, поскольку считаю, что замуж нужно выходить за человека уже устроенного, с каким-то постоянным местом работы. А куда-то в никуда кидаться — это не выход. В ночь перед отъездом в Киев он приезжал ко мне, пытался восстановить отношения, говорил о том, что если у него все сложится с политическим убежищем, если он сможет там как-то обустроиться, то он бы хотел, чтобы я приехала к нему и мы расписались.

— После задержания Леонида вы написали на своей странице в соцсети: «Держись!» С того момента удалось связаться с ним? Передавали ли вы ему что-то в СИЗО?
— Он передал привет. И, если верить адвокатам, если это не какие-то их фантазии, то он передавал, что он хочет на мне жениться. Будучи «там».

— И вы готовы стать «женой декабриста»?
— Я не готова быть с этим человеком. Человек, которого я знала, и человек, который есть сейчас, — это абсолютно две разные личности. Это человек, который заигрался.

— Заигрался в политику или заигрался в жизни?
— Мне кажется, и то и другое. Если то, что было показано в «Анатомии протеста — 2», действительно правда, то мне с этим человеком разговаривать не о чем. Я не вижу себя рядом с человеком, который готов пойти по трупам ради достижения каких-то целей. 

— Вы сказали, что обвинения, прозвучавшие в фильме «Анатомия протеста — 2», стали для вас сюрпризом. Что вы почувствовали после его просмотра?
— Я испытала шок. Я позвонила Леониду, несмотря на то что мы уже разошлись, спросила, правда ли это. Он мне сказал, что это монтаж, чтобы я в это не верила. Я спросила у него про железную дорогу (в фильме прозвучали обвинения в плане перекрыть Транссибирскую магистраль. — «Известия»). Он сказал, что это ерунда, мы не собирались ее перекрыть или подорвать. Всё в таком духе: переврали, преувеличили.

— После этих слов вы его спросили, о чем же тогда шла речь на встрече в Минске?
— Я много раз ему задавала этот вопрос, он всякий раз уходил от ответа. Он мне чаще всего говорил, что на этих переговорах он в принципе не присутствовал. Дескать, так как я за рулем, я приезжаю, высаживаю ребят, они общаются, я иду отдыхать, чтобы на следующий день их увезти обратно.

— Вы как-то обсуждали события 6 мая на Болотной площади, массовые беспорядки?
— Я была на митинге на проспекте Сахарова в декабре прошлого года и присутствовала на марше 6 мая. Я слышала от него, что на этом митинге могут быть провокации, но с чьей стороны, он не уточнял. Уже после митинга он сказал, что для него самого произошедшее было полной неожиданностью.

— С чем может быть связан отказ Леонида от признательных показаний?
— Мне сложно судить. Я не знаю, что у человека сейчас в голове. Насколько я понимаю, он не отрицает, что они с кем-то встречались. Он отрицает сам факт именно переговоров о финансировании.

— Поскольку вероятность физических пыток уже опровергнута, на ваш взгляд, насколько он мог быть подвержен какому-то психологическому воздействию? Каково было его моральное состояние?

— Когда он приезжал в последний раз, он был очень взвинчен. Нервный, уставший. Видно, что он очень переживает. Эмоциональное состояние у него было несколько неровное. Как он мог себя повести в стрессовой ситуации, я не решаюсь судить.

— Когда Леонид приезжал в Тверь, он останавливался у вас или в гостинице?
— Иногда в отеле, иногда у меня.

— В связи с этим следователи приходили к вам с обыском?
— Да. Ничего особо важного у меня не забрали. Наверное, самое главное — это ноутбук. Но, насколько я поняла, в нем никто ничего интересного не нашел. В ближайшее время, надеюсь, мне его вернут. Со следователями я пообщалась. У них ко мне никаких претензий нет. Я прохожу по делу исключительно как свидетель. Мне бы хотелось прекратить муссирование меня и моей семьи в СМИ. В чем-то мы с ним сходились, в чем-то нет. У нас с ним достаточно разные взгляды.

— Не хотите ему передать какой-либо совет: как себя вести, может, послать к черту адвокатов и признаться во всем, заключить сделку со следствием?
— Я бы посоветовала ему, чтобы он в первую очередь для себя расставил приоритеты. И, наверное, прежде всего был бы честен с собой.
 Александр Григорьев ИЗВЕСТИЯ