О крушении политических мифов оппозиции

Июль, 30, 2013  
 varjag_2007

Наблюдая за политическими и идейными трансформациями некоторых моих бывших френдов типа kommari после начала протестных акций, начиная с декабря 2011 года, которые оппозиция обещала превратить в «снежную революцию», растаявшую, увы, как Снегурочка в пьесе Островского, я заметила интересное явление. Оказалось, что политическая часть рунета очень сильно сегментирована по идеологическим и партийным предпочтениям, и эти сегменты почти не пересекаются друг с другом. Как верно сказал Юрий Сапрыкин «мы привыкаем жить в замкнутом мире, куда посторонних не пускает невидимый фейсконтроль».

За отсутствием реальных осмысленных политических действий, люди начинают питаться и жить мифами, которые сами же и продуцируют. Давайте поговорим об этих мифах.

Политическая система России претерпевает серьезные изменения, и не только претерпевает, а и фактически уже работает по новым правилам, в новых реалиях. Меняются технологии администрирования и регулирования политических процессов, более тонкими и эффективными становятся электоральные стратегии, новые практики разрушают устоявшиеся мифы, но интернет-оппозиционеры продолжают жить этими мифами, показывая неготовность бороться за власть в реальности. Об этом, в частности, пишет в своей статье в сегодняшних «Ведомостях»  политолог Константин Костин.

Даже наблюдая за приходящими в мой журнал интернет-хомячками оппозиционерами, я заметила, что они используют вместо конкретных аргументов несколько устоявшихся мифов, ставших у них Символом веры.

Одним из фундаментальных мифов оппозиции является миф о противостоянии Партии интернета (передовых креаклов-элоев оппозиции) и Партии телевизора (обобщенного провластного уралвагонзавода-морлоков). Этот миф опирается на созданную трудами интеллектуалов корпорации "RAND" Дэвида Ронфельдта и Джона Аркиллы теорию и практику информационно-психологических войн - концепцию сетевых войн и понятие сетевых сообществ. Если кратко, то сетевая война – это совокупность воздействий (преимущественно информационных), носителями которых является сетевая структура. В них сетевая структура противопоставляется иерархической. Иерархические структуры наиболее характерны для государственных организаций, традиционных партий. А поскольку для государственной структуры характерно жесткое вертикальное подчинение и она считается неповоротливой, то согласно теории при поражении одного из звеньев иерархии прерывается связь между ветвями этой структуры.

Вот интернет-оппозиционеры и продолжают питаться теориями 30-летней давности, пребывая в иллюзии, что темное, непросвещенное замкадье, которое зомбируется провластным телевидением, сразу бросится на шею оппозиционным олимпийцам, стоит только им снизойти к народу во время своих вылазок. И тут оказывается, что любое столкновение с реальностью, т.е. с этими самыми «непросвещенными» гражданами в регионах разбивает все их надежды в пух и прах.

Они не учитывают, что в т.н. информационном обществе давно уже живут не только они. Поэтому невозможно говорить о партиях интернета и партиях телевизора, когда аудитории телевидения и сети становятся практически неотличимыми друг от друга, а в этих «партиях» состоят одни и те же люди, которые потребляют один и тот же контент. Да и может ли быть иначе в ситуации, когда интернетом пользуются 65 млн россиян. Телевидение и сеть стремительно идут навстречу друг другу: в теленовостях с каждым годом все чаще цитируют интернет-источники, в том числе блоги, а в соцсетях обсуждают телевизионные программы, причем как информационные, так и сугубо развлекательные.

Еще одним из наиболее распространенных мифов является фишка о том, что власть любой ценой пытается не допустить оппозицию на выборы.

Но даже если подходить формально, на сегодняшний день в России зарегистрировано 72 партии, работает еще 87 оргкомитетов, к участию в выборной кампании осенью этого года заявилось 37 политических организаций, причем 25 из них сочли себя достаточно сильными, чтобы состязаться на выборах глав регионов. Более того, и Навальный, и Гудков, несмотря на густой криминально-шпионскую ауру вокруг них, да и многие другие жестко критикующие власть кандидаты от выборов не отстранены, зарегистрированы избиркомами и ведут кампанию. Причем, смешно, но стать кандидатами они смогли только благодаря протянутой руке помощи со стороны критикуемой ими партии ПЖиВ, то бишь «Единой России».

Правда, оппозиционные герои каждый раз наступают на одни и те же грабли, забывая, что выборы — серьезное испытание, каждый раз получая сокрушительное поражение, как Борис Немцова на выборах в Сочи и тут же начиная кричать, что это все произошло по вине власти.

Новое время рождает новые мифы. Например, умами некоторых экспертов овладевает идея о том, что протестная активность вместе с запросом на демократию из столицы уходит в регионы. А также тезис о небывалом доселе расколе элит. Как пишет Константин Костин, «некоторые из этих идей наивны, некоторые — спорны. Однако мифами они еще не стали, а лишь гипотезами. Пройдут ли они испытание новой реальностью, завладеют ли умами — покажет время».

А тем временем, незаметно на первый взгляд глазу, происходит адаптация формы, стиля и методов организации общества и государства к требованиям новых времен. Происходит поиск и нахождение баланса между принципами единоначалия в жесткой иерархии и сетью горизонтальных взаимодействий при принятии решений через максимальную открытость государственных структур. А настоящее гражданское общество России учится самоорганизации и защите от информационной войны, которая ведется против него при помощи инфильтрованных в него во времена ельцинского безвременья сетевых структур. Поэтому изменить с помощью порождаемых ими мифов вектор общественного мнения страны уже не удастся.   

Мирослава Бердник