Т. Воеводина. Кто такие русские?

31.05.15.
domestic_lynx
Татьяна Воеводина
Окончила Московский институт иностранных языков по специальности «переводчик» и Московскую государственную юридическую академию со специализацией по гражданскому праву. Работала в Министерстве Внешней торговли, в Итальянско-российской торговой палате, в качестве представителя в Москве итальянской компании группы ФИАТ. С 1998 г. владелица и руководитель компании "Белый кот", специализирующейся на продаже изделий для экологически чистой уборки. Также  агробизнес в Сальском районе Ростовской области 
 ЗАВТРА

Эти заметки навеяны обстоятельной статьёй группы авторов «Всплывающая империя», опубликованной на сайте «Завтра». В империи – нравится нам это или нет – есть один руководящий народ. Тот, на основе культуры которого империя и сплачивается. К сожалению, современные люди абсолютно ложно понимают руководство исключительно как угнетение других и привилегии для себя.  Так понимается и руководство людьми, и организациями, и народами. На самом деле настоящий руководитель, вождь, лидер принимает на себя гораздо больше трудов, рисков и даже жертв, чем получает привилегий. Разумеется, только в том случае, если он действительно куда-то ведёт свою «паству» и чего-то достигает – не важно, в политической или хозяйственной области. Об этом – об ответственности лидера – говорил Спаситель: «Ибо кто больше: возлежащий, или служащий? не возлежащий ли? А Я посреди вас, как служащий». (Лук.22:24-27)

В нашей Империи её создателем и руководителем был русский народ. Собственно, об этом говорилось в старой версии гимна: «Союз нерушимый республик свободных сплотила навеки великая Русь». Об этом же говорил Сталин в знаменитом тосте за русский народ. К сожалению, в наше время не принято ясно мыслить и излагать. Господствующая мысль (во всём мире) извилистая, уклончивая, а речь - тёмная и невнятная. Да и действовать принято больше исподтишка. Так вот сейчас прямо сказать о руководящей, сплачивающей и государствообразующей роли русского народа – это считается чуть ли не фашизмом и экстремизмом. Собственно, родилось это не вчера. В Советском Союзе последних десятилетий его существования мысль о руководящей роли русского народа – никогда прямо не выражалась. Даже государственного языка не было: русскому языку приписывалась невнятная роль «языка межнационального общения». А ведь язык – это материя мысли, он не только выражает, но и формирует мысль. Русский народ официально считался такой же «социалистической нацией», как любая другая, проживающая на территории Союза. Упаси, Боже, хоть намекнуть на какую-то её особую роль. Мне кажется, что такое положение вещей внесло свою немалую лепту в распад Советского Союза. Раз все одинаковые, все равновеликие – какой резон в их сожительстве?

На мой взгляд, мы не сможем восстановить (или заново построить) империю, если не поймём, кто такие русские и вообще что значит «быть русским»?

Итак, вопрос простой до идиотизма: кто такие русские? Жители РФ? Так называемые «русскоговорящие»? Те, которые не евреи и не «чучики»? Расово чистые славяне без примеси … кстати, кого примеси? – угро-финнов, монголо-татар, ну и так, по мелочи – половцев там всяких, печенегов или там «древних укров» … В общем, критерий установить не просто.

Есть два подхода к установлению принадлежности к нации, назовём их условно германским и латинским.

Германский тяготеет к зоотехнике: в основе раса, порода, наследственность, антропологические типы, доходящие до каких-то там измерений черепа… Гитлер и его приспешники ничего не выдумали – они просто довели до последней крайности то, что носилось в воздухе и к чему всегда тяготел германский ум – к учению о неравноценности народов. Не надо только думать, что англосаксам это не свойственно. Очень даже свойственно! Англичанин немца в этом деле всяко за пояс заткнёт. В колониях англичане твёрдо изолировали себя от местного населения и к колонизуемым народам относились как к скоту. Французы – гораздо меньше отделялись, а испанцы и португальцы – так и вовсе смешивались запросто.

Все идеи нацизма вместе с практикой разумного поддержания нужного хозяевам жизни поголовья унтерменшей – всё это разработано и обкатано англичанами в колониях. Высказанная Тэтчер в неизбывной простоте своей идея, что-де в России не требуется такого большого населения, – очень англосаксонская идея. Немецкие нацисты отличаются от англосаксонских лишь тем, что немецкие громко об этом трубили и наукообразно теоретизировали. Впрочем, оставим этот увлекательный вопрос: он сегодня не по теме.

Второй поход к установлению принадлежности к нации – латинский. К нему тяготеют французы, итальянцы. Название, понятно, условное: этот подход свойствен не только латинским народам.

В чём этот подход? Он прост. Критерий нации или расы – это самоощущение, культурная традиция – ничего больше. (Отметим любопытства ради: в латинской традиции расой часто называют то, что мы скорее назовём языковой семьёй: латинская, германская, славянская…. Кстати, в романских (латинских) языках и порода собак называется словом «раса»: race по-французски, raza по-испански, razza по-итальянски).

Попробуем понять, как воспринимает расу и нацию латинский ум? Обратимся к авторитетным первоисточникам. Вот почтенный в этом смысле автор – Муссолини. Основоположник фашизма, а фашизм, нас учат, - это расизм. Вот ознакомьтесь, что думал основоположник про расу:

“Раса! Это чувство, а не действительность: на девяносто пять процентов, по крайней мере, — это чувство. Ничто никогда не заставит меня поверить, что сегодня существуют биологически чистые расы. Достаточно забавно, что ни один из тех, кто провозгласил «величие» тевтонской расы, не был германцем. Гобино был француз, Хьюстон Чемберлен — англичанин, Вольтман — еврей, Лапуж — француз”. Резонно, правда?

В «Доктрине фашизма», тексте официальном (он был написан для итальянской энциклопедии), Муссолини формулирует:

“Нация не есть раса, или определенная географическая местность, но длящаяся в истории группа, т.е. множество, объединенное одной идеей, каковая есть воля к существованию и господству, т.е. самосознание, следовательно, и личность”. (Перевод корявый, но смысл понятен).

То есть критерий нации – субъективно-психологический. Как чувствуешь – так и есть. Это чувство общей истории и общей культуры. Общей судьбы. Именно поэтому при всей трудности «умственного» установления национальности очень легко установить её «по чувству». Теоретически не просто, а практически – проще пареной репы. Есть масса людей, которые с уверенностью и без сомнения говорят о себе: я – русский. (Или соответственно «я – француз», «я – немец» и т.д.). На каком основании? Да ни на каком. На основании чувства. Вот русские они, и всё тут. Я, к примеру сказать, такая. Хотя во мне ¼ подтверждённой украинской крови. Или мой муж. В нём украинской крови половина, а половина второй половины – белорусская. То есть русской крови, выходит, не более четверти. А поскольку фамилия у него характерная для Польши, то, можно думать, и польская есть; а поскольку в Белоруссии проходила знаменитая черта оседлости евреев – может, и еврейская тоже… А всё вместе – русский.

В прежнее время бытовало в России такое шутливое присловье: "Папа - турок, мама - грек, а я русский человек". Очень правильно, именно так и есть. Вернее, так МОЖЕТ быть, это нормально. Если человек чувствует себя культурно и морально-психологически русским – значит, он русский.

Здесь хочется вспомнить моих западно-украинских предков. Мой прадед Григорий Костючек был с Волыни, из села Городок, а жену взял из-под Полтавы. Бабушка моя 1898 г.р. родилась там же. Прадед был управляющим поместьем, из крестьян. Помещик заметил, что девчонка управляющего – смышлёная и посоветовал учить её дальше, после церковно-приходской школы, которую тогда заканчивало большинство. Её отправили сначала в Варшаву в гимназию (Варшава был психологически наиболее близкий большой город для тогдашней Волыни), а потом – в Москву, где она и закончила гимназию. Потом поступила на Бесстужевские курсы, которые кончить не успела: помешала революция. Так вот, помню, в конце бабушкиной жизни мои подруги иногда спрашивали её: «Лукия Григорьевна, Вы по национальности - украинка?». На это бабушка неизменно отвечала: «Девочки, нет такой национальности – украинка. Это большевики выдумали. Все мы – русские. Только одни – великороссы, другие – малороссы, а кто-то – белорусы. А вместе все - русские». Мои предки говорили по-польски лучше, чем по-русски (прабабка до конца дней не выучилась толком говорить по-русски). Однако после революции они делом доказали свою «русскость». Волынь тогда отошла Польше, и они не захотели оставаться там, и уехали в срединную Россию – в Тулу. Им казалось, что их лишат православной веры, будут насаждать католичество, ну и уехали. Такие вот русские люди.

Не только язык, не только вера, не то и другое разом, не бытовые привычки, не культура, а нечто не сводимое ни к одному из этих факторов – определяет национальную принадлежность. Некое чувство, дух.

Может ли этих чувств быть два или больше? Можно ли быть русским и одновременно коми-зырянином или горно-алтайцем? По-моему, ничто этому не препятствует. Горный Алтай – это твоя малая родина, там твои предки, обычаи, сказки, язык. Но при этом ты – русский, большая русская культура – это твоя культура, а большой русский народ – твой народ. Тем более, что разные народности были включены когда-то в Россию не силой оружия, не завоёваны, а они сами присоединились, поскольку им угрожали другие страны и народы. Помните, у Лермонтова, из «Мцыри»:

О славе прошлой — и о том
Как, удручен своим венцом,
Такой-то царь в такой-то год
Вручал России свой народ.
И божья благодать сошла
На Грузию! - она цвела
С тех пор в тени своих садов,
Не опасаяся врагов
За гранью дружеских штыков.

Русский никогда не был для инородцев угнетателем и эксплуататором. Он был старшим братом: сам недоем, а меньших накормлю. Большевики до революции в своём стремлении раскачать царскую Россию всячески внедряли педалировали идею России – «тюрьмы народов». Впоследствии, в Перестройку, эта давняя и корыстно придуманная идея, испытала что-то вроде ренессанса – на средства Фонда Сороса и прочих подобных. И цель была та же, что и у большевиков: овиноватить русский народ, лишить его силы – и тем самым раскачать государство, в котором русский народ был вождём и скрепой.

За границей все мы – русские, и в этом – естественная правда. Там в деталях не разбираются. Точно так в Забайкальском военном округе парня из Ногинска зовут «москвич».

Это дома мы можем быть башкирами или бурятами. У нас работала симпатичная чета бурятов. Культурные русские москвичи. Но они не хотели потерять свою культуру и, говорили, перед сном читали своему шестилетнему сыну бурятские сказки. И это прекрасно! В этом та самая «цветущая сложность», о которой говорил когда-то Константин Леонтьев. Малые и большие языки и культуры – это драгоценные цветные ниточки, из которых соткан ковёр большой русской культуры. Но в целом мы – русские.

Свои блюда, свои песни, сказки, обычаи – всё это прекрасно и интересно, всё это нужно поощрять и культивировать. Равно как и русские обычаи, песни и сказки. В подмосковной школе, где училась моя дочка, был предмет «народная культура», который преподавала большая энтузиастка этого дела. Она учила детей, в числе прочего, лепить из глины, они изучали обычаи, народные обряды…

Песни, сказки, пословицы – вот естественное «место», где живёт «малая» этническая идентификация человека. Говорить на коми, аварском или украинском на темы быта, обычаев, говорить на нём в быту – нормально и прекрасно. Говорить о «большой» жизни – о политике, о науке, технике, об общей жизни – искусственно и непродуктивно. Да, собственно, так по факту и получается.

На языке большевистских дискуссий столетней давности по национальному вопросу такой подход назывался «культурной автономией». Мне кажется он естественным и плодотворным. Сталин, знаток национального вопроса, называл себя «русским грузинского происхождения». Мне эта формула кажется очень простой и верной. У нас есть большая Родина: Россия, и по ней все мы – русские. И есть малая родина, которую мы любим и ценим. Но всему своё место. Очень просто и плодотворно! Он не забывает своих корней, не отрицает, не преодолевает, не примазывается к чему-то большому, мощному и престижному. Он остаётся тем, что есть, но при этом сохраняет свои живые корни. В конце концов, Булат Окуджава (кстати, тоже русский грузинского происхождения) считал своей национальностью «арбатство». А Арбат, кстати, слово тюркское, не иначе – из Орды.

До революции «русскими» называли попросту всех подданных русского царя. Мне привелось читать воспоминания о начале Первой Мировой войны. Так вот при начале войны с Германией московские обыватели принялись громить лавки, мастерские, фабрики, принадлежавшие немцам – их очень много было в тогдашней России. Любопытно, кстати: о еврейских погромах всяк знает, а вот про немецкие – редко кто слышал, а они были подлинным бедствием, полиция не могла справиться и овладеть ситуацией. Так вот, в определённый момент раздавались крики: «Этого не трогайте: он – русский!». Как такое может быть? Он же – немец: говорит по-немецки, живёт на немецкий лад, имеет родню в Германии. Но – русский. Для тогдашнего сознания он русский, поскольку подданство у него – русское. И это представляется мне наиболее естественным и продуктивным взглядом на вещи.

По правде сказать, я уверена, что только крайняя экзальтация, приводящая к изменённому состоянию сознания, способна заставить человека культивировать своё «украинство» как что-то не только не русское, но и противоположное всему русскому.

Я была в Киеве года три назад. Обратила внимание на курьёзное обстоятельство: все надписи, реклама – по-украински. А вот объявления, что пишут сами граждане на принтере или от руки, – сплошняком по-русски. Возле метро «Университет» на столбах и заборах много объявлений, предлагающих дипломы, чертежи, курсовики – вот это всё - по-русски. Может, сейчас что-то переменилось…

Вообще, о серьёзном наши украинские братья предпочитают говорить по-русски. Вот знаменитый ролик Юлии Тимошенко, где она предлагает мочить москалей атомной бомбой. Все квохтали вокруг этой самой бомбы и не замечают самого интересного: говорят-то они – по-русски! Оба собеседника украинцы, говорят меж собой, не имея нужды быть понятыми кем-то ещё (в этом случае уж лучше было бы прямо по-английски, как некогда Саакашвили), а размовляют эти национальные деятели - на российской мове.

Очень почитаемый филолог и философ XIX века Афанасий (пардон, Опанас) Потебня, истинный хохол, малороссийский помещик, фольклорист, истый собиратель украинского народного творчества, говорил, что писать о науке по-украински – это возить дрова в лес. Пустое это дело, ненужное. Я очень рекомендую украинским братьям прочесть его статью «Язык и народность», она многое проясняет.

Забавно, что очень давно, ещё в 80-е годы, мне привелось в Киеве купить сборник филологических статей, посвящённых Потебне по случаю какого-то юбилея - т.н. «Потебняньски читання». Так вот в этом сборнике почти все статьи современных филологов-славистов были по-украински и по-белорусски, только самого Потебни – по-русски. И никто, похоже, не заметил юмора ситуации.

В СССР не только не препятствовали этническому самовыражению – наоборот, эту сторону жизни педалировали. Были созданы алфавиты для бесписьменных языков, детей заставляли учить литературу на этом языке. Мои советские украинские друзья предпочитали посылать детей в русские школы: там преподавали украинский, но предметы изучали по-русски. Да что Украина? В Прибалтике была такая же история.

Откуда это пошло? После и во время революции новая власть не чувствовала себя достаточно уверенно и старалась опереться на любые движения и народные чувства. Вот и пытались понравиться националистам, провозгласив пресловутое «право наций на самоопределение».

После войны, вероятно, можно было сделать единое государство. (Намеренно не говорю «унитарное», т.к. не хочется вдаваться в подробности). Но то ли руки не дошли, то ли это было сделать непросто. Сталин после войны был по факту самодержавным монархом, но и самодержавный монарх может далеко не всё. Только тот, кто никогда не руководил никакой организацией, воображает, что первое лицо может всё. Далеко не всё! И чем больше и сложнее организация, тем уже у первого лица, как нынче принято выражаться, коридор возможностей.

Мне кажется, Россия ещё не сказала своего слова в истории. И если ей суждено будет его сказать, то лучше всего это будет сделать при том – простом и естественном – подходе к национальному вопросу, который я постаралась обрисовать выше беглыми штрихами.