Боится ли российская элита международной изоляции? Есть ли в ней разногласия в отношении внешнеполитического курса? Если на уровне Кремля стратегия вытеснена тактикой, то внутри элиты дефицита стратегических планов не наблюдается: там хватает носителей разных и совершенно четких долгосрочных проектов выстраивания внешнеполитической линии России.
Представители различных элитных групп ходят к Путину и передают ему папочки с предложениями и идеями или просто рекомендациями и оценками рисков. Вспомним скандальную публикацию в «Новой газете» аналитической записки, подготовленной якобы Константином Малофеевым в январе 2014 года: там описывался сценарий присоединения Крыма. Очень удобно считать это доказательством заблаговременной подготовки Кремля к аннексии полуострова. Но спецоперация все-таки больше походила на спешную импровизацию. В какой-то момент Путин выбирает из папочек ту, что ему кажется на сегодня в большей степени отвечающей вызовам времени, и воплощает ее содержание в жизнь.
Тех, кто имеет возможность донести до Путина свои опасения, условно можно разделить на три крупные группы носителей тех или иных внешнеполитических концептов.
Группа первая, и на сегодня, пожалуй, привилегированная (в силу обладания соответствующими ресурсами, непосредственно задействованными в проводимой политике) – это «воины». Это не только силовые структуры (прежде всего Минобороны, ФСБ). Это также и все те, кого можно назвать носителем силовой идеологии. Таких внутри власти очень много: Сергей Нарышкин и даже Сергей Глазьев, сторонники проекта «Новороссия», Дмитрий Рогозин и лоббисты ВПК и т.д. Все те, кто рассчитывает на расширение своей статусной ренты и привилегий в случае реализации изоляционистского сценария.
Их нельзя назвать «партией войны», потому что никакой партии там нет. Есть разрозненные в различных сферах политической и экономической жизни страны деятели, заинтересованные в конфронтационном сценарии. Чем хуже отношения с Западом, тем шире будет поле их возможностей. Надо понимать, что «воины» – это те, кто в полной мере готов вывезти с Запада своих детей, закрыть счета и продать дачи, ведь при таком раскладе выиграть они могут гораздо больше, но уже внутри России.
Вторая условная группа – «купцы». И нет ничего удивительного в том, что именно они ближе всего к воплощению того курса, который на практике проводится Российским государством: ни войны, ни мира и максимум свободы маневра. Нынешние рамки допустимого для Путина совершенно не исключают, что завтра Кремль пойдет на примирение, начнет нахваливать демократию и уважать западные ценности.
«Купцы» – это бизнес, причем как сформировавшийся еще в 90-е годы, так и выросший на дружбе с Путиным в 2000-е. И окологосударственный, и крупный частный бизнес настроены на поддержку политики Путина. Только первые – потому что иначе не умеют. А вторые – потому что иначе все потеряют. Первые в большинстве своем оказались под санкциями, что их еще плотнее приблизило к Путину как монопольному источнику благ. Вторые, пострадав от более косвенных последствий геополитического кризиса, минимизируют свои риски солидаризацией с властью. «Я не люблю, когда меня не любят», – говорит Потанин в интервью ТАСС, искренне веря в любящих Россию западных бизнесменов и агрессивно-эмоциональных деструктивных западных политиков, которым завтра будет стыдно.
«Купцы» против конфронтации с Западом и за скорейшую отмену санкций. Сечин жалуется, что капитализация его компании упала. Геннадий Тимченко перераспределил активы, чтобы минимизировать ущерб. Владимир Потанин недоволен, что финансовые ресурсы стали менее доступны. Дерипаска говорит Ксении Собчак, что «нужно добиться снижения уровня эскалации и с США, и с той группой стран, которые их поддерживают, достаточно влиятельных стран, и с Европой».
Но те же Потанин и Дерипаска ни в коем случае не оппонируют Путину, воспринимая нынешнюю реальность с его 90 процентами одобрения как данность. Для них Путин в России сегодня – это часть незыблемого мироздания, которое нужно принимать как солнце над головами. Но при этом они совершенно не готовы воспринимать как данность санкции, внутренне часто веря в их неизбежное среднесрочное прекращение.
Для «купцов» долгосрочность санкций – наихудший сценарий. Все наладится неизбежно – это единственная молитва, которую они шепчут себе под нос. «Пена обязательно осядет, наносное рассосется, и кое-кому непременно станет стыдно за сегодняшнюю излишнюю эмоциональность и словесную несдержанность. Никуда мы от Европы с Америкой не денемся. Да и они от нас тоже. Придется если не дружить, то хоть как-то строить отношения», – говорит Потанин. Кто для него Запад? Трудный, но все же партнер.
Несмотря на консолидацию вокруг фигуры Путина, между «воинами» и «купцами» пропасть в понимании более частных, внутрироссийских вопросов. Анатолий Чубайс ведет диалог с Алексеем Навальным, которого силовики тщетно пытаются посадить уже не первый год как преступника, но де-факто как коллаборациониста. Владимир Потанин называет Дмитрия Зимина «настоящим патриотом России» (прям как Рамзан Кадыров Заура Дадаева), когда для авторов фильма на НТВ Зимин – агент Госдепа, готовящей в России цветную революцию с последующим развалом. Трудно не заметить, что в оценках Навального и Зимина между «воинами» и отдельными «купцами» пропасть.
Есть еще одна группа, чей оркестр играет громче остальных, но чье реальное влияние, по всей видимости, гораздо слабее, – «духовники»: РПЦ, инициативные законодатели партии власти, пропагандисты и православные активисты. Пропаганда войны – это их дело. Взращивание социальной агрессии и ненависти, становящейся их ресурсом (в то время как для Путина она носит прикладное значение), – смысл жизни.
«Духовники» строят социальные подпорки режиму. Традиционные ценности, скрепы, вера, проклятие западного образа жизни и приговор западной цивилизации – это идеология новой путинской власти. Идеологией раньше занимался Сурков в Кремле, теперь – охранители вне кремлевских стен. Это стало способом заявить о себе, доказать востребованность, получить поощрение, показаться по телевизору. Охранительная идеология – их хлеб и их светлое будущее.
«Духовник» в почете, когда Запад давит на Россию. Когда Путину выкручивают руки, а «враги» топчут наши национальные интересы. Чем больше «врагов», тем масштабнее поле битвы. Под это пилят бюджеты, на этом делаются карьеры. Но важное отличие «духовников» от «воинов» состоит в том, что они заинтересованы в том, чтобы Запад был доступен для идеологической битвы. Переход к более серьезной конфронтации с Западом сделает ненужной огромную армию пропагандистов, которая сейчас работает как бы на внешнего потребителя, ведет борьбу на идеологических фронтах в растленной загранице. Ведь, несмотря на формальные задачи, их реальной аудиторией оказывается не Запад, а простой россиянин и власть, для опутывания которых сладкими сказками о вырождении западной цивилизации вовсе не нужно закрываться от мира.
Над всеми ними – Путин, для которого восприятие этих полицентричных конгломераций (их даже нельзя назвать группами) укладывается в некую логичную для него картину мира. «Воины» – это ресурс, «купцы» – это субъекты очень ограниченной политической дееспособности. «Духовники» – созидатели фона и источники устрашающего грохота. Путин живет в своем мире, где между ними гармония. Но вряд ли «воины» и «купцы» согласны с распределением ролей в пьесе. Партия войны как инструментальный ресурс по мере его использования в реальной политике обретает черты субъектности и делает Кремль зависимым от их эффективности. А «купцы» загоняются в роли жертв новых трендов, из временных и конъюнктурных превращаются в долгосрочные и перманентные. Воевать или торговать – становится главной дилеммой Владимира Путина.
Read more at: http://carnegie.ru/publications/?fa=61774
Комментариев нет:
Отправить комментарий