Е. Холмогоров. Россия кормит

09.08.16
Егор Холмогоров
um.plus © 2016



Фестиваль сыра, устроенный известным предпринимателем Олегом Сиротой в Московской области, закончился смешным курьезом — привезенных тридцатью сыроварами трех тонн сыра не хватило повалившему толпой народу и под занавес фестиваля драгоценный продукт выдавали по 300 грамм. В этой истории, которая всех участников скорее развеселила, нежели расстроила, как в зеркале отражаются предварительные итоги начавшейся два года назад «пармезанной войны» между Россией и Западом.

6 августа 2014 года был инициирован запрет на импорт продовольствия из стран, которые ввели санкции против России. А год спустя, в августе 2015, начались вызвавшие шумный резонанс «аутодафе» контрабандной еды Роспотребнадзором. Оба хода вызвали настоящую волну кликушеских визгов со стороны «креативного класса», причем визжали все, независимо от политической ориентации: «Уничтожать еду — кощунство!»; «Без пармезана мы погибнем, нас пытают!»; «Власти искусственно организуют голод!»; «Импортозамещение — блеф! Наши криворукие жулики просто не справятся с благородной задачей изготовления сыра, где нужны тысячелетия либеральной культуры, контрапунктной музыки и чтения Шопенгауэра в оригинале!». Из уст в уста передаются рассказы о том, как кто-то видел отчеты потребнадзора, что большинство российских сыров изготовлено из пальмового масла…

Между тем, странные люди, которые поставили себе казавшуюся неразрешимой задачу изготовить русские сыры не хуже итальянских, всё это время просто работали, осваивали технологии, выявляли слабые места производственных цепочек, учились на собственных ошибках и достигали результата

Тот же Сирота, который вышел на рынок с брендом «русский пармезан», столкнулся со множеством проблем: и с нелепостью наших норм СанПиН, которые запрещают тот тип медных котлов, в которых традиционно варится этот пармезан, и с отсутствием качественного молока, и понял, что ему придется превратиться из сыровара еще и в молокозаводчика. Но спрос на продукцию его и его коллег уже ажиотажный — все хотят русских сыров, все ждут русских сыров, все верят в русские сыры и желают их производителям удачи.

Причем, речь идет о аграрном «хайтеке» — наши экспериментаторы решили скопировать и превзойти одну из самых сложных агротехнологий, ставшую символом уникального европейского качества. Задачи попроще: говядина зернового откорма и перепелки вместе с их яйцами, тульские яблоки (и изготовленная из них прекрасная Белевская пастила, воскресшая из небытия на наших глазах) — всё это решается слету.

На наших глазах одержана важная символическая победа. Трудно переоценить, какое значение в политическом и геополитическом коллапсе Советского Союза играла тема еды. Благодаря советской модели дефицитогенерирующей плановой экономики (Маркс учил, что в основе кризисов капитализма лежит перепроизводство и поэтому в СССР панически боялись перепроизвести, а в результате недопоставляли), еда превратилась для позднесоветских граждан в фетиш, а импортная еда в нечто вроде райских яблок. Еще после нескольких лет катастрофических рыночных реформ (на деле — масштабной убийственной деиндустриализации) птенцы гнезда Гайдарова собирали очки на том, что «мы вас накормили» — в смысле выбросили много импортной жрачки на полки магазинов, чаще всего по пугающим ценам. Кампания 1996 года против коммунистов велась под лозунгом «Купи еды в последний раз!».

Этот болезненный страх перед отсутствием еды, под которой с какого-то момента начал подразумеваться импорт, стал настоящим проклятием нескольких поколений. И вот он, кажется, подходит к концу — мы начали есть своё, есть много, вкусно, качественно, с родными брендами и уж точно без мучительных поисков иностранного

После того, как будет окончательно взят «сырный бастион», можно будет констатировать, что неразрешимых задач для наших аграриев нет. И великую продовольственную реконкисту можно будет признать состоявшейся.

Удивительно то, как Россия преобразилась за эти два года даже визуально. Всюду что-то пашут, сеют, косят, скирдуют, всюду поблескивают свежевставленными стеклами парники. Шевеление и жизнь наблюдаются даже там, где уже забыли, как выглядит трактор. Аграрный бум еще не затронул северные регионы, но и это временно, пока полноценно не перезапустится льняное и ржаное производство. Россия вновь вернулась на рынок экспортеров зерна, причем заняла там лидерские позиции.

Это отчасти напоминает ситуацию конца XIX века, но тогда зерновой импорт шел за счет перенапряжения и недоедания основного производителя — русского крестьянина. Многие помнят печально знаменитую фразу министра финансов Вышнеградского: «Сами недоедим, но вывезем». Выдающийся математик и отец первой русской индустриализации (историки ее часто называют «виттевской», но это не совсем точно) имел в виду, что Россия должна использовать любые экспортные прибыли для развития своей промышленности. Но крестьянство платило за это голодом.

Сегодня в России сформировался модернизированный аграрный сектор, в котором занято не так много людей, однако доля товаров, отправляемых на экспорт постоянно растет

Продажа только подсолнечного масла зарубежным покупателям превысила объем в 2 млрд долларов. И, при этом, подобные результаты достигаются без голодных смертей и фермерских лишений. Вопреки страхам, появившимся у аграриев после вступления нашей страны в ВТО, сельское хозяйство России переживает впечатляющий ренессанс.

Это аграрное возрождение является, прежде всего, результатом жесткой протекционистской политики и вызвавших столько кудахтаний «сожжений еды». Наше общество, традиционно считающее себя умнее государства, получило впечатляющий урок. Большинство общественников, причем отнюдь не только либеральных, оказалось не знакомо даже с основами теории экономического протекционизма. Чиновники, которые, по определению пикейных жилетов, ничего путного и полезного для государства сделать не могут вопреки шквалу критики провели меры, абсолютно разумные и выгодные для долгосрочного экономического развития государства. Ничего экстраординарного в этих мерах не было — ничего, что не было бы написано в любом хорошем учебнике экономики (не путать с либеральной «экономикс»). Но если бы наши чиновники всегда принимали решения так же удачно и логично как в аграрном вопросе — была бы совсем другая жизнь.

Оказались опровергнуты мифы о том, что «Россия не предназначена для сельского хозяйства» из-за климата и отсутствия организации, что нам лучше поставлять нефть и никель, а продукты закупать до тех пор, пока иностранцы не решат заморить нас голодом

О том, что однажды продовольственные санкции могут быть объявлены не нами, а нам, и тогда голод будет неиллюзорный, кликуши-креаклы обычно забывали.

Неуместными оказались все шутки про заведомую провальность всех попыток «заниматься сельским хозяйством». У нас, как оказалось, есть рынок с широким спросом, есть люди, которым нравится производить еду, есть земля, на которой можно ее производить. Часть наиболее продуктивных черноземных земель у нас были после 1991 года отобраны в пользу Мирового Сообщества и его любимцев, но то, что наша аграрная отрасль даже в этой ситуации, говорит о том, что дело не в землях, а, прежде всего, в головах.

Разумеется, сейчас наши аграрии имеют определенную фору. Необрабатываемая 20 лет земля плодоносит гораздо лучше, чем можно было ожидать. И скоро этот бонус пройдет. Главное успеть им воспользоваться. Например — для развития своих разработок в области высокопродуктивного земледелия и скотоводства. Здесь мы пока находимся под угрозой заложничества

В начале лета случился очередной маленький «баттл» между прогрессивной сетевой общественностью и сетью фермерских кооперативов «Лавкалавка». Фермеры резко выступили в поддержку закона о запрете ГМО, в ответ креативная публика объявила им если не бойкот, то обструкцию, за «распространение антинаучных сведений и разжигание массовой истерии». Питавшиеся два года назад хамоном и пармезаном наши креаклы теперь оказывается потребляют каротин из морковки с глазами.

Разумеется, дело не в том, что овощи и фрукты начнут разыгрывать на нашем столе сказку про Чиполлино. Запрет ГМО нужен по гораздо более серьезным причинам. Вопрос о ГМО — это вопрос о семенном (ну и племенном, кстати) фонде и о том, что сегодня по всему миру крупные корпорации, такие как «Монсанто» и «Дюпон» оставляют аграриев без выбора при помощи своих семян с «генетическим копирайтом».

Крестьянин где-нибудь в Тайланде, купивший один раз ГМО-семена и собравший урожай, откладывает часть на будущий год для посева — и обнаруживает весной, что они сгнили. Никто такой возможности быть на самообеспечении ему не предоставит — он должен придти и купить семена снова.

C учетом наших обстоятельств зависеть в пропитании от доброй воли «Монсанто» — не лучшая идея, а значит запрет импортных ГМО стопроцентно справедлив и правилен

Разумеется, при этом России надо разрабатывать свои собственные высокопродуктивные сорта, в том числе и с использованием новейших достижений генетики. Нам нужен масштабный проект по развитию. Семенных фондов. Ведь даже в промышленном рывке Китая, по оценке британского экономиста Роберта Аллена, решающую роль сыграли не столько реформы Дэн Сяопина, сколько внедрение высокопродуктивных сортов риса, создавших аграрную базу индустриального рывка.

Протекционистская политика импортазамещения полностью себя оправдала в сельском хозяйстве. И должна оправдать себя в промышленности — России нужна реиндустриализация. Это единственный путь к тому, чтобы «деньги были». Разумеется, это потребует значительных усилий, но про промышленность, по крайней мере, никто не говорит, что она для нас неуместна из-за климата.