07.05.17. Александр Росляков
Публицист
КОНТ
Две старушки вечерком
Разболтались о былом:
«Помнишь моего Ванюшу, –
Говорит одна старушка, –
Мы с ним в пятьдесят шестом
Поженились с ветерком!
Он приехал по вербовке
Строить наш химкомбинат,
Жить сперва пришлось в бытовке,
А потом пошло на лад…»
«Как же, помню, били сваи, –
Отвечала ей другая, –
Но пустили в срок завод!
Это был который год?»
«Пятьдесят восьмой – и в нем
Городской ввели роддом.
Там наш первенец родился,
Ох как Ваня мой гордился!..
Дальше жизнь пошла пошире:
Дали комнату в квартире,
А еще спустя два года –
И свою уж от завода…»
«Мы же вместе заезжали,
Помнишь, как тогда плясали!
Не хватало лишней ложки,
Но зато была гармошка!»
«Да уж, жили – не тужили!
Сколько пота с нас стекло:
После смены – бряк без силы,
А с утра опять светло!»
«Помнишь, как у нас пластины
Стали делать для ракет –
И тогда меня и Зину
Записали в женсовет?
Вот уж нашему парторгу
И попортили мы кровь:
Все навинчивал нам норму,
А ему не прекословь!..»
«А потом в театр ходили,
В новый, только что открыли –
Это бишь в каком году?»
Ну и дальше: ду-ду-ду…
Как вводили дом культуры,
Стадион, аэропорт,
Как давали гарнитуры
И путевки на курорт,
И как было все ладóм –
Но все это было «до».
После строй воспоминаний
Переходит на минор:
«Эти вот, как таракане,
Захватили наш простор!
Только, кажется, зажили –
Девяносто первый год!
Сколько всех тогда убили,
Сколько сделали сирот!..
Внук подался в бизнесмены –
Уж чего пережила!
Все пришлось продать, хоть стены,
Хорошо, уберегла…»
«Помнишь, в девяностом пятом
Как взорвался элеватор?
Урожай пропал в полях,
Пыль скопилась – и бабах!..»
«А какой завод консервный
Был – две области кормил!
Только стал акционерный,
Как во вторцветмет уплыл!..»
«А на следующий год
Сдох и радиозавод.
Комбинат – и тот закрыли…»
«Моего тогда убили,
Тем же летом, старика
Возле нашего ларька
За наручные часы –
Это люди или псы?»
«А у нас внучка Егорку
Хоронили – помнишь, как?
Шел на эту их разборку –
И схватил в живот тесак!..»
«Дочь одна обогатилась,
Я уж на нее молилась:
Хоть она у нас в цвету –
Внук запал на наркоту!
Тоже сколько слез излили –
Но и он уже в могиле!..»
«А в две тысячи восьмом
Кризис бах – и кувырком
Покатился внук последний,
Сел на нары как посредник…»
«Это нефть нас всех сгубила,
Всех работать разучила,
Все и гибнут без труда!»
«Это точно, это да.
Лишь торговля распустилась,
Остальное все закрылось,
А какой речной был порт!..»
«А какой аэропорт!..»
«Кто за это все ответит?
И чего нам дальше светит,
Если этот же парторг
Стал сегодня первый вор?
Восемнадцать лет, как мэр –
И клянет СССР!»
«Не за тех голосовали –
Вот и выпер он, холуй!»
«Так других-то нам не дали,
Голосуй, не голосуй!..
Мне себя уже не жалко,
Лишь бы внучека спасти!..
Жили ведь и в коммуналке,
И с буржуйками в клети…
Вот дожили до седин:
Морг работает один!
Все ушло ни за понюшку…»
Заболтались две старушки,
Полоская, как белье,
Их минувшее житье,
Рассеченное до кости
На вот это «до» и «после»…
Загуторят, замолчат,
Вороша добро и лихо
И оплакивая тихо
Неудачливых внучат.
На дворе все ближе к ночи,
Гаснут их старушьи очи
И печальные мозги.
И терпеть уже нет мочи –
И на улице ни зги…
Две старушки вечерком
Разболтались о былом:
«Помнишь моего Ванюшу, –
Говорит одна старушка, –
Мы с ним в пятьдесят шестом
Поженились с ветерком!
Он приехал по вербовке
Строить наш химкомбинат,
Жить сперва пришлось в бытовке,
А потом пошло на лад…»
«Как же, помню, били сваи, –
Отвечала ей другая, –
Но пустили в срок завод!
Это был который год?»
«Пятьдесят восьмой – и в нем
Городской ввели роддом.
Там наш первенец родился,
Ох как Ваня мой гордился!..
Дальше жизнь пошла пошире:
Дали комнату в квартире,
А еще спустя два года –
И свою уж от завода…»
«Мы же вместе заезжали,
Помнишь, как тогда плясали!
Не хватало лишней ложки,
Но зато была гармошка!»
«Да уж, жили – не тужили!
Сколько пота с нас стекло:
После смены – бряк без силы,
А с утра опять светло!»
«Помнишь, как у нас пластины
Стали делать для ракет –
И тогда меня и Зину
Записали в женсовет?
Вот уж нашему парторгу
И попортили мы кровь:
Все навинчивал нам норму,
А ему не прекословь!..»
«А потом в театр ходили,
В новый, только что открыли –
Это бишь в каком году?»
Ну и дальше: ду-ду-ду…
Как вводили дом культуры,
Стадион, аэропорт,
Как давали гарнитуры
И путевки на курорт,
И как было все ладóм –
Но все это было «до».
После строй воспоминаний
Переходит на минор:
«Эти вот, как таракане,
Захватили наш простор!
Только, кажется, зажили –
Девяносто первый год!
Сколько всех тогда убили,
Сколько сделали сирот!..
Внук подался в бизнесмены –
Уж чего пережила!
Все пришлось продать, хоть стены,
Хорошо, уберегла…»
«Помнишь, в девяностом пятом
Как взорвался элеватор?
Урожай пропал в полях,
Пыль скопилась – и бабах!..»
«А какой завод консервный
Был – две области кормил!
Только стал акционерный,
Как во вторцветмет уплыл!..»
«А на следующий год
Сдох и радиозавод.
Комбинат – и тот закрыли…»
«Моего тогда убили,
Тем же летом, старика
Возле нашего ларька
За наручные часы –
Это люди или псы?»
«А у нас внучка Егорку
Хоронили – помнишь, как?
Шел на эту их разборку –
И схватил в живот тесак!..»
«Дочь одна обогатилась,
Я уж на нее молилась:
Хоть она у нас в цвету –
Внук запал на наркоту!
Тоже сколько слез излили –
Но и он уже в могиле!..»
«А в две тысячи восьмом
Кризис бах – и кувырком
Покатился внук последний,
Сел на нары как посредник…»
«Это нефть нас всех сгубила,
Всех работать разучила,
Все и гибнут без труда!»
«Это точно, это да.
Лишь торговля распустилась,
Остальное все закрылось,
А какой речной был порт!..»
«А какой аэропорт!..»
«Кто за это все ответит?
И чего нам дальше светит,
Если этот же парторг
Стал сегодня первый вор?
Восемнадцать лет, как мэр –
И клянет СССР!»
«Не за тех голосовали –
Вот и выпер он, холуй!»
«Так других-то нам не дали,
Голосуй, не голосуй!..
Мне себя уже не жалко,
Лишь бы внучека спасти!..
Жили ведь и в коммуналке,
И с буржуйками в клети…
Вот дожили до седин:
Морг работает один!
Все ушло ни за понюшку…»
Заболтались две старушки,
Полоская, как белье,
Их минувшее житье,
Рассеченное до кости
На вот это «до» и «после»…
Загуторят, замолчат,
Вороша добро и лихо
И оплакивая тихо
Неудачливых внучат.
На дворе все ближе к ночи,
Гаснут их старушьи очи
И печальные мозги.
И терпеть уже нет мочи –
И на улице ни зги…
Комментариев нет:
Отправить комментарий