У меня отношение к 7 ноября прагматичное: переворот дал большевикам право на власть. Которое они закрепили в ходе войны. После прихода к власти небольшой группы упрямых людей, возглавляемых Лениным, гражданская война стала неизбежна, потому что был взят курс на отстранение финансового капитала и его лоббистов от власти. При такой постановке вопроса в живых мог остаться только один субъект власти.

Ничего уникального в Октябрьской революции в России нет. Таких примеров в истории множество: от «круглоголовых» Кромвеля до «28 коммунистов» Мао Цзэдуна.

Относиться к советскому историческому опыту также лучше предельно прагматично. Главный интегральный показатель развития — наши города. В рамках советского проекта мы были способны основывать города и развивать их. Плохо ли, хорошо ли — но появлялись новые и структурно менялись старые. Была Одесса портово-контрабандная — стала индустриальная. Был Душанбе кишлаком — стал национальной столицей. Был форт Верный — стала Алма-Ата. Было поселение Ново-Николаевск при станции Обь — стал Новосибирск.

Теперь у нас нет новых городов. А старые перегружаются или вымирают. Следовательно, последние 30 лет мы как цивилизация деградируем. Потому что разучились закладывать и развивать города.

Нельзя считать развитием цену на нефть, среднедушевой доход, рост ВВП, международные рейтинги и социологические опросы. Это всё важно — но глубоко вторично.

Как только научимся обращаться с нашими городами — тогда можно будет и забыть о советском проекте.

Но пока что мы являемся продуктами деградации, а не развития. А раз так — надо всегда помнить и напоминать элитам, что их ждёт в случае слишком длительной деградации. В этом и есть смысл 7 ноября в публичной повестке и в политическом знании.

При этом, находясь в нынешней парадигме развития, мы никогда не сможем заложить новый город. Потому что современная Россия является дальней гаванью для глобального финансового капитала. А промышленный капитал развивается исключительно в рамках, которые задают биржевые принципы экономики. В этих рамках инвестировать, например, в образование и медицину бессмысленно — потому что школу и больницу не выведешь на IPO. А вот ставить турникеты в школах, нанимать охранников и открывать частные аптечные пункты — вполне себе прибыльное мероприятие. Минимум инвестиций и незаметные проекты для среднего бизнеса и связанного с ним чиновничества.

Итак, промышленный капитал задавлен требованиями извлечения быстрой финансовой прибыли. Поэтому в рамках действующей политэкономической модели России мы просто неспособны заложить новый город. Потому что это слишком накладное предприятие для бюджета — его просто не хватит, чтобы основать Тихоокеанск или Евразийск-на-Алтае.

Ловушка развития, в которую мы попали, заключается в том, что элиты вынуждены сохранять социалистические проекты вроде всеобщего пенсионного обеспечения — но обеспечить их собственным производством государство неспособно. Потому что проблема пенсионного обеспечения решается не размером пенсии, а тем набором товаров и услуг, которое государство способно дать своим иждивенцам. Накопительные пенсии также не решают этой задачи — потому что привязаны к сугубо финансовым показателям отчислений, а не к набору товаров и услуг, от которых критически зависит иждивенец в возрасте. В логике финансового капитала каждый пенсионер — это потребитель, следовательно, надо вытянуть из него всю наличность, а ещё лучше — заставить взять в кредит под будущую пенсию или недвижимость, тем самым обременив заодно и его детей.

Соответственно, в рамках такой экономической модели мы просто не сможем заложить новый город — потому что каждый построенный квадратный метр рассматривается в логике быстрой прибыли и потребительской модели экономики. Особенно если этот квадратный метр выдан в ипотеку и рассматривается не как инвестиция в гражданина, куда потрачены тонны бетона и метры стекла, а как источник дохода и повод выдать потребительский кредит. Соответственно, мысли гражданина заняты тем, как расплатиться по долгам, а не тем, как развивать свой город и творчески применять себя как горожанина.

Поэтому конфликт промышленного и финансового капитала оборачивается конфликтом внутри каждого человека, которого гложут ненужные мысли на протяжении всей его жизни. В молодости — где взять кредит подешевле. В зрелости — как расплатиться по текущим долгам. В старости — выбрать критический набор товаров и услуг, соразмерный пенсии.

С гражданами, которые обречены мыслить так, мы вряд ли взлетим. А если и взлетим, то полёт будет длиться до ближайшего отделения банка.

Так конфликт промышленного и финансового капиталов оборачивается борьбой за право существования России. Производство, вынесенное в юго-восточную Азию, и финансовая система, вынесенная в Евроатлантику, делают нас заложниками чужих решений. Мы попали в ловушку догоняющего развития, когда обречены поддерживать города, которые возникали и развивались вокруг объектов индустрии и промышленности, за счёт сугубо финансовых ресурсов. Это как пытаться выжить в сибирском климате на овсяной каше, обезжиренных йогуртах и таблетках для похудения.

Такая ситуация сказывается на истинном суверенитете — праве принимать решения об освоении и развитии наших городов и территорий. Так, если в современной экономической модели поставить задачу заложить новый город где-нибудь на Дальнем Востоке, то она обернётся в пересчёт: «А сколько это будет стоить для бюджета?»

Соответственно, всё упрётся в то, сколько надо продать баррелей нефти и кубометров газа. Затем пересчитать это в тонны бетона и кубометры кирпича, которые будут закуплены на внутреннем рынке с нормой прибыли не менее 30% — потому что с меньшим заработком строители просто не смогут рассчитаться по кредитам.

Электрический кабель, оконные рамы, шурупы, гвозди и шифер обернутся безутешным выводом: заложить новый город это — не просто убыточно, но и бессмысленно. Потому что прибыль будет минимальна — и намного проще разместить свободные средства под банковский процент. А если добавить сюда норму воровства в строительстве, то новый город — это тотальные убытки.

Итак, последние 30 лет государство выдавливается из сфер гражданского производства, переработки и торговли. Соответственно, государство теряет роль центрального экономического игрока и становится большим финансовым регулятором. А биржевые маклеры городов не закладывают — они следят за котировками и вовремя продают-покупают.

Поэтому мы живём в затянувшемся 8 ноября. Большевики изгнаны, Зимний зачищен, и всё законно-легитимно. Но вместе с большевиками изгнан и центральный экономический принцип, рождённый 7 ноября: интенсивное промышленное развитие, отказ от биржевых принципов экономического роста и отчуждение производственной прибыли в пользу государства.