Броситься в объятья к Алексею

15.07.15
Любовь Ульянова
Кандидат исторических наук. 
Преподаватель МГУ им. М.В. Ломоносова 



12 июля сего года в Ясной Поляне, перед домом, в котором некогда творил Лев Толстой, состоялась публичная лекция известного писателя и публициста Дмитрия Быкова.

Лекция называлась «Анна Каренина» как политический роман».

По чистой случайности я оказалась в Ясной Поляне именно в это время. Последняя экскурсия по дому Льва Толстого закончилась как раз к началу выступления Дмитрия Быкова.

Праздное любопытство, каким образом либерал может ради своих нынешних политических задач использовать творчество Льва Толстого – писателя, в общем-то нелиберального, давшего либералам в «Анне Карениной» весьма нелицеприятные характеристики, победило нежелание портить себе выходной день. У меня не было с собой ни блокнота, ни ручки, ни диктофона, поэтому не ручаюсь за дословное воспроизведение сказанного лектором, однако думаю, что общий смысл я уловила верно.

«Анна Каренина» – начал Дмитрий Быков – это произведение о России. Причем произведение вневременное, приложимое не только к России того времени, но и к России сегодняшней.

Итак, Анна Каренина – любимая героиня Толстого. Он никогда не осуждал ее, о чем говорят эпиграфы к роману. И это не случайно. Потому что Анна Каренина – это и есть Россия.

Что касается Каренина – то это именно та государственная власть, отвращение к которой бросило совершенно нормальную женщину в объятья «нормального мужчины». Характерно, что звали этого мужчину Алексей. А у нас сегодня есть вполне себе актуальные политические фигуры с такими именами – заявил Быков (возможно, об этой интересной аналогии лектор упомянул, отвечая на вопросы, а не во время самой лекции).

Даже две – Навальный и Кудрин.

Нынешняя Россия может выбрать себе любого из этих двух современных Вронских.

В трактовке Быкова, Вронский Толстого обладал только одним недостатком – у него не было профессии.

«Он умел только приказывать и подчиняться приказам» - сказал лектор. Будь у него нормальная профессия, он вполне мог бы состояться как правильная партия для Анны-России. Есть ли у двух наших современных Вронских профессия – наверняка, задумались слушатели лекции. И могли себе ответить – конечно же, есть.

Правда, сам Толстой в романе рисует иной правильной путь, говорит далее Быков. Это путь Левина. И это путь не просто одного из героев романа, а путь самого Толстого – с его Ясной Поляной, домашним семейным бытом, лесом, прудом и другими милыми картинами, понятными всем, кто бывал в этом месте даже спустя сто лет после смерти писателя.

Однако Анне-России никуда не деться от грохочущей железной дороги и от несущегося на нее поезда.

Путь Левина – это путь в никуда, утверждает Быков. Жизнь самого Толстого, точнее, ее конец, доказывает это со всей силой. Не случайно Толстой ушел из дома накануне своей смерти не куда-нибудь, а именно на железную дорогу. Он сел в поезд, тем самым отринув жизнь Левина как возможный выход из тупика, в котором находилась тогдашняя Россия. Этот тезис Быков сделал центральным в своей лекции, неоднократно к нему возвращаясь.

Нам нужен правильный Вронский.

Или – лукаво добавил Быков – нам нужен другой Каренин. Человечный, а не бездушный. Сочувствующий, а не равнодушный. Знающий реальную жизнь, а не законы. Занимающийся реальными проблемами, а не крючкотворством. И тогда даже его тупые уши окажутся Анне милы.

Однако такой расклад невозможен – убежденно заявил лектор. Каренин всегда был, есть и будет именно таким, каким его описал Толстой. А Россия уже не единожды погибала от его равнодушия.

Железная дорога проходит через наш дом. Да, мы можем надеяться, что поезд проржавел и не доедет до дома. Но такая надежда – слишком слабое утешение для всех нормальных людей. Дом-то гнилой. И даже лучше его разрушить до основания, чтобы построить новый.

Этот весьма любопытный анализ романа, кажется, понравился пришедшим на лекцию. Однако, что характерно, их вопросы лектору не были связаны с «Анной Карениной».

Люди спрашивали, как же жить в такой стране и не лучше ли избежать столкновения с поездом, улетев на самолете. А если не улетать – то как же спасать страну. Интересовались взглядами лектора на школьное образование.

Хотя бы отчасти были связаны с литературой только два вопроса – о любимом романе Толстого у Быкова («Отец Сергий» - ответил он) и об экранизации «Анны Карениной» Сергеем Соловьевым.

Из ответов Дмитрия Быкова зрители опять же узнали много интересного – судя по тому, как часто импровизированная аудитория заливалась смехом и взрывалась аплодисментами.

Так, оказалось, что Дмитрий Быков не боится агентов Габрелянова, которые «наверняка здесь присутствуют» (смех в зале, аплодисменты). Габрелянов по каким-то причинам особенно волновал Дмитрия Быкова. Он упоминал его, как минимум, трижды, каждый раз нарываясь на аплодисменты.

Когда зрители в едином порыве поддержали заочную атаку лектора на Габрелянова в третий раз (кажется, за насаждаемые последним в школах «молебны и политпропаганду»), растроганный Быков не удержался, сказав, видимо одну из своих сокровенных мыслей: «Разве может быть, чтобы мы с вами – сидящими на этой поляне – были какой-то выборкой? Разве мы с вами – это не все российское общество? Разве нас с вами 11 процентов? Разве те 89 процентов и их единство – это не фантазии?»

Надо ли говорить, что и этот тезис вызвал полное одобрение присутствующих.

Между тем, на этой поляне собралась как раз такая «выборка». Примерно такая же, как собирается на мероприятиях, проводимых НЛО, типа Банных чтений, или публичных лекциях Полит.ру. Даже по внешнему виду, какому-то особому типу интеллигентности, словно полученной от посещения всеми слушателями одного и того же стилиста, эта «выборка» отличалась даже от тех, кто в это же время гулял по территории Ясной Поляны, но не хотел слушать Дмитрия Быкова.

Отвечая на вопрос «что же делать со всем этим безобразием?», Дмитрий Быков выступил сторонником гражданской активности. Нам нужна низовая самоорганизация, ответственность каждого человека, малые формы деятельности, позволяющие уйти от какого-либо бюрократического контроля – неизбежного, как только общественная деятельность принимает хоть сколько-нибудь значимые формы.

Однако работает ли сам Дмитрий Быков на этом направлении? Участвует ли он в какой-либо форме в строительстве того самого гражданского общества, которое способно к кропотливой ежедневной работе по развитию правового сознания и – в конце концов – к цивилизованной, нереволюционной борьбе с той бюрократией, которая составляет «все наше зло»?

Об этом лектор скромно умолчал, а вот в дальнейшем проговорился. Оказывается, в свободное время он переводит с английского языка некого автора, которого и на английском читать-то сложно. Что же – проговорка по Фрейду, весьма характерная в своем роде. Либералы любят рассуждать об идеальных принципах, а вот пытаться претворить их в жизнь – дело слишком неблагородное. В той же «Анне Карениной» Толстой писал об этом весьма недвусмысленно.

Современная школа – обучение в которой, по мнению Быкова, состоит из насаждаемых авторитарными методами «молебнов и политпропаганды» - совершенно непригодна для воспитания молодого поколения.

Что же делать?

Для воспитания и образования детей пригодна одна и только одна (вот оно – поистине демократическое плюралистическое мышление в чистом виде) форма – это интернаты. Семья только развращает детей. Не случайно именно так поступили в Англии, где детей воспитывает образовательный коллектив, а не родители.

Были и другие небезынтересные наблюдения лектора о нашей современной жизни. Например, что сегодня остались только три настоящие корпорации, основа нашего будущего возрождения – учителя, врачи и солдаты. Почему именно они и что это за возрождение – Быков не объяснил, но это было не важно, слушатели все равно ему захлопали.

Или, что современный патриотизм – «это ложь и алкоголизм».

Завершая свое выступление Дмитрий Быкова намекнул, что для подобной политической интерпретации романа Льва Толстого «Анна Каренина» нужна смелость. Такая, какой не было ни у одного человека, экранизировавшего это произведение. Почему оно и превращается всеми, в том числе и на экране, в любовную драму, а не в обличение правящего режима.

Интересно, понравилось бы Льву Толстому выступление Дмитрия Быкова в его доме?

Да и можно ли найти моральные оправдания тому, чтобы желание человека, пусть и великого русского писателя, умереть так, как он посчитал нужным – использовать для доказательства бессмысленности, гнилости и безнадежности российского государства?