Т. Воеводина. Детсадовская дача, как советский феномен

05.06.15.
domestic_lynx
Татьяна Воеводина
Окончила Московский институт иностранных языков по специальности «переводчик» и Московскую государственную юридическую академию со специализацией по гражданскому праву. Работала в Министерстве Внешней торговли, в Итальянско-российской торговой палате, в качестве представителя в Москве итальянской компании группы ФИАТ. С 1998 г. владелица и руководитель компании "Белый кот", специализирующейся на продаже изделий для экологически чистой уборки. Также  агробизнес в Сальском районе Ростовской области 

 ЗАВТРА

О советских пионерских лагерях много пишут, часто вспоминают. А мне захотелось написать ещё об одной советской реалии, которая затонула в медлительной Лете вместе с Атлантидой – Советским Союзом. Я о даче детского сада – что-то вроде пионерского лагеря для дошколят. С этим явлением я познакомилась благодаря сыну; сама я в детстве на дачу детского сада не ездила (муж, впрочем, ездил).

Откуда взялась сама идея такой дачи?

Поскольку страна наша на момент революции была сельская, крестьянская - то городская жизнь в глубине души ощущалась как аномалия. Вполне вероятно, так оно и есть – аномалия. Между прочим, Менделеев, по воспоминаниям сына Льва Толстого, считал, что промышленность в России надо развивать именно в сельской местности, где избыток населения. Это помогло бы не ломать через колено привычный сельский жизненный уклад. Так что желание побывать на природе, за городом – более чем естественно. Есть такой известный рассказ Леонида Андреева – «Петька на даче» - про подмастерье парикмахера. Этот мальчишка попадает впервые за город – словно в рай.

Словом, с самого начала советской власти была поставлена задача – детей на лето из городов вывозить. Чтобы оздоровить, чтобы дать возможность хоть немного пожить жизнью, которая русским человеком ощущалась как нормальная: с лесом, полем, речкой. Задачи воспитательные – это было, на мой взгляд, вторично, особенно на детсадовском уровне. Первое – здоровье. Собственно, в те далёкие времена врачи часто советовали больным просто переменить климат, уехать за город – и болезнь нередко отступала. Между прочим, в нашем посёлке, который теперь по существу продолжение Москвы, была пара случаев, когда больные старики-москвичи, поселившись круглогодично на даче, выздоравливали и проживали много лет.

Было и такое явление – «лесная школа» для ослабленных и хронически больных детей. Таких отправляли в «лесную школу» - кого на год, кого на полгода; там они жили и учились. У нас была одна девочка, которая ездила туда. Так что целительность загородного житья сомнения не вызывала. Родители трудно работали, возможностей вывезти за город детей у простых тружеников не было – вот и придумали лагеря для детей постарше и дачи детского сада для малышни.

Был ещё такой мотив. Революционный народ овладевал не просто барским и буржуйским имуществом, но и в какой-то мере их образом жизни. Раньше только буржуи на дачах жили, а мы – вот возьмём да и пошлём своих детей на наши пролетарские дачи. Потом вообще для простого человека любое путешествие, любая поездка была делом редкостным, памятным, целым событием. Подавляющее большинство рождалось и умирало в своём углу. Да, собственно, до революции 1905 г. люди всех званий, кроме дворян, при поездке на расстояние свыше 50 км от места жительства обязаны были ставить в известность полицию. Так что поездка сама по себе уже была социальным завоеванием. Скорее всего, вот так прямо, в таких словах - никто не формулировал, но в подсознании это было.

Был такой лозунг: «Всё лучшее – детям!» А что может быть лучше выезда из душного города? Там и взрослому-то летом торчать без большой нужды неохота, уж ребёнка, который дышит прямо на уровне выхлопной трубы – и вовсе нездорово.

Разумеется, сразу всё и для всех создать не получалось, но понемногу многие детские сады, особенно ведомственные обзавелись летней дачей, куда выезжали дети. Непременно выезжали детсады, расположенные в Центре.

Судя по известному рассказу Николая Носова «Репка», где довольно подробно описан дачный быт, существовали какие-то дачи, которыми по очереди пользовались разные детские сады. Возможно, сначала, когда этих дач было мало, это было организовано именно так. А потом, когда страна стала жить побогаче, появились дачи, приписанные к каждому саду. Не знаю…

Расскажу, как это было в моём случае. Мы жили тогда в районе Арбата. Сад был в Калошином переулке, во дворе. Бедноватый детсад, построенный ещё в 30-е годы, а потом слегка расширенный с помощью пристройки, но вокруг – садик, где по осени даже созревали райские яблочки, которые собирали и варили детям компот. Сейчас это детсад закрыт, и превратился в развалины, а сад – частично прирезан к соседнему престижному дому, а большей частью – вытоптан до безжизненной пыли.

Когда сыну было без малого пять лет, он начал проситься поехать с детьми на дачу. Обидно: друзья едут, ходят разговоры о какой-то поездке, а он – не при делах. Мы не планировали его отправлять на детсадовскую дачу, т.к. могли обойтись и своими силами: у нас была бабушка и «домик в деревне». Но ему уж очень хотелось поехать вместе с друзьями. Ну и решили его отправить на пробу. Рассудили: если что – приедем и заберём.

В саду дали список, что надо взять с собой: неимоверное количество маек-трусов, рубашек, свитеров, на каждую вещь велели нашить метку. Я заказала в соседней прачечной метки с фамилией – была в те времена такая услуга, стоила копейки. Такая х/б лента, на которой чёрными печатными буквами напечатано то, что хочет клиент. Вроде телеграфной ленты, только тряпочной. Некоторые писали имя и фамилию, а я из экономии – только фамилию. И оказалась на редкость дальновидна: некоторые вещи дождались дочки; а поскольку фамилия у моих детей оканчивается на –вич, то метка годилась и девчонке тоже.

В один из дней начала июня к детсаду подъехал автобус, мы загрузили в него вещи, дети расселись – и тронулись. Сын радостно махал нам из окна, расставание его не печалило нисколько. Потом выяснилось, что он предполагал вернуться в тот же день домой.

В детсаду сказали, чтобы двадцать один день родители не приезжали: дети должны успеть адаптироваться. Ну, сказали – так сказали, мы были дисциплинированные родители.

Боялась ли я отправлять ребёнка невесть куда? Знаете, нет. Хотя уже вовсю бушевала Перестройка (это был 1990 г.), все броделевские «структуры повседневности» оставались вполне советскими. И не только физические и организационные структуры, но и соответствующее им жизнеощущение людей. Тогда большинство людей ощущали свою жизнь как надёжную и безопасную. Были люди, которые рассказывали о каких-то страшных ограблениях, авариях и т.п., но это всё как-то проходило мимо сознания. В Перестройку и после началось нагнетание ужасов, и люди поверили, что жизнь страшно опасна. И по закону притяжения мысли они стали всё чаще встречаться с разного рода ужасами. А тогда мы, совки, верили, что продаваемой в магазинах едой нельзя отравиться, что детей можно доверить учителям, и те плохому не научат и т.д. Словом, я была твёрдо убеждена, что отправить ребёнка на детсадовскую дачу – вполне безопасно, потому что воспитательницы знают своё дело. Там может быть скучно, но не опасно. А может, я просто была плохая, легкомысленная мамашка, не склонная «переживать». В общем, сплавила ребёнка.

Никаких сотовых телефонов тогда не было, осведомлялись по обычному телефону, звонили в детский сад. Но что там узнаешь? Все здоровы, всё в порядке.

Через три недели поехали мы с мужем в этот самый сад, вернее на дачу детского сада. Это оказалось в районе т.н. Красной Пахры – по Калужскому шоссе. Там очень много всяких заведений детского отдыха: лагерей, таких вот дач.

Тогда всё это казалось делом совершенно не ценным: так, элемент пейзажа как по-другому-то может быть? А на самом деле, дело это жутко дорогое – держать здание со всей начинкой, которое используется три месяца в году. И государство на это шло. Недаром, иностранцы относились к этому с почтительным изумлением – это я помню по тому недлительному эпизоду, когда в юности работала на каникулах в качестве переводчицы при делегации итальянских профсоюзных деятелей. У них этого не было и близко, там детский сад-то работает до обеда. А дальше? А дальше как хотите. Вот, между прочим, стихотворение Джанни Родари, автора «Чиполлино», переведённое Маршаком аккурат на тему летнего детского отдыха.

 

Приятно детям в зной горячий
Уехать за город на дачи,
Плескаться в море и в реке
И строить замки на песке.
А лучше — в утренней прохладе
Купаться в горном водопаде.
Но если вас отец и мать
Не могут за город послать,—
На каменной лестнице,
Жарко нагретой,
Вы загораете
Целое лето.
Или валяетесь
Летом на травке
На берегу
Водосточной канавки.
Если б меня президентом избрали,
Я бы велел, чтобы в каждом квартале
Каждого города всем напоказ
Вывешен был мой строжайший приказ:

1.Детям страны президентским декретом
Жить в городах запрещается летом.

2.Всех ребятишек на летнее жительство
Вывезти к морю. Заплатит правительство,

3.Этим декретом — параграфом третьим —
Горы Альпийские дарятся детям

Заключенье:
Кто не исполнит приказа, тому
Будет грозить заключенье в тюрьму!

Вернёмся, в Москву 90-го года.

Поскольку Яндекс-карт тогда не было, да и бумажных подробных карт не было тоже (ритуально боялись шпионов), мы долго петляли в районе этой самой Красной Пахры. Прохожие посылали нас то туда, то сюда, но, в конце концов – нашли.

Дача оказалась стандартным двухэтажным детсадовским зданием, построенным из серого силикатного кирпича. Это был стандартный проект детского сада, иногда его делали из кирпича, чаще – из бетонных блоков. Территория – зелёная, растут молоденькие сосенки, от которых после дождя исходит целебный хвойный дух. Дача – на краю поля, дальше лес. Хорошо! Дача оказалась гораздо лучше стационарного детсада. Во всяком случае, неизмеримо новее.

Сын обрадовался, сразу стал копаться в мешке с подарками: у него как раз был день рождения – 5 лет. Спросила: «Тебе тут нравится?» Он ответил: «Нравится. Вон беседки какие красивые». Беседки, в самом деле, были хоть куда: затейливые, разрисованные.

Потом пошли мы с ним прогуляться по окрестностям. Собиралась гроза, погромыхивало. «А это Илья Пророк по небу катается», - авторитетно пояснил сын. Я, воспитанная в заветах атеизма и позитивизма, тут же начала нудеть про электричество, но успеха не имела. Он рассказал и про праздник Троицы, про Ивана Купалу. В моём тогдашнем представлении все эти сведения однозначно проходили по ведомству мракобесия и реакции.

Когда разговаривали с воспитательницей, я спросила, о чём она беседует c детьми, что читает. Воспитательница страдальчески сложила у груди ладони:

«Уж и не знаю, о чём рассказывать! Раньше-то как хорошо было: поговоришь про Володю Ульянова – и порядок. А теперь про это запретили, а нового не дали. Вот придумываю, что могу, из головы». Так я поняла, откуда Илья Пророк. Поняла и посочувствовала воспитательнице.

А вот что было замечательно в их воспитательной деятельности, так это приучение к порядку. Сын, вернувшись с этой самой дачи, складывал свои вещи. Всё подряд складывал: полотенца, трусы, майки. А потом опять начал бросать как попало – в соответствии с духом нашей не слишком порядливой семьи.

Ещё сын сообщил такое сенсационное известие: «Знаешь, а тут не бывает ночи». Оказалось, что их укладывают спать засветло: воспиталкам-то тоже хочется пожить своей жизнью, чайку попить, поболтать. А утром дети просыпаются – и опять светло. Значит, ночи не бывает.

Окончилось его пребывание на даче так. Нам позвонили и сказали, что Гриша заболел. Подозревают то ли корь, то ли что-то вроде этого. Он, как они выразились, «контактен по этой самой болезни» (не помню по какой). Так что, если можете, - заберите. Мы поехали забирать. Пока доехали - стемнело, дети уже спали. Нам велели подняться по внешней запасной лестнице на второй этаж и забрать ребёнка вместе с приготовленными вещами. Так мы и сделали. У него была небольшая температура. «А почему ночь?» - пробормотал он сквозь сон.

Привезли домой, подозрение на ту инфекцию, по которой он был «контактен», - не подтвердилось. Оказалось – просто насморк, который вскоре прошёл. Но оно и к лучшему: пора уж было возвращаться домой.

В этот самый период мы переехали с Арбата, и сын наш ушёл из того сада. Новый сад был шикарный по тем временам, ведомственный, и находился рядом. В него нас устроил знакомый мужик с обширными и разнопрофильными возможностями. В недавнем прошлом он был работником ЦК КПСС, правда, мелкой сошкой, а на ту пору издавал прогрессивную антисоветскую газету. Не помню, как она называлась, но помню подзаголовок: «Газета для тех, кто считает, что так жить нельзя». (Был такой фильм, нечеловечески популярный, - «Так жить нельзя»).

Тот ведомственный детсад был с хорошей мебелью, игрушками и, говорят, кормёжка была лучше, чем в старом саду, но я сравнить не имела возможности. Правда, однажды меня там угостили «ёжиками» - рисово-мясными котлетками; мне понравилось.

А вот дача нового сада, куда сын отправился на следующий год, оказалась гораздо проще и старее, хотя лично мне нравилась больше. Мне вообще близка эстетика старины, некоторой замшелости, лёгкой заброшенности; мне нравится старое, мытое дождями дерево, а от старого красного кирпича я просто «тащусь». Сейчас этот стиль называется шебби-шик, а тогда никак не назывался.

Дача нового сада находилась в Егорьевском районе. В мае родителей туда возили на субботник. Было так. В одну из суббот к детсаду подогнали автобус, нас погрузили и мы поехали. Дача представляла собой одноэтажный бревенчатый дом, довольно длинный. По фасаду тянулась просторная веранда, а внутри – спальни. Похоже, что построено это всё было ещё до войны. Но всё было сравнительно ухожено и исправно. Рядом был пионерский лагерь. Дача находилась среди леса. Мне очень понравилось. Впоследствии выяснилось, что там полно комаров, но что уж поделаешь - природа. Мы убирали территорию и комнаты. Мужики орудовали на игровой площадке, а женщины мыли полы, окна. Какие там были туалеты – не помню. Наверняка, они были, но я не запомнила. Я была советским человеком, и не придавала нужникам того самодовлеющего значения, которое они приобрели впоследствии. Вообще, восприятие жизни, приоритеты, на что в первую очередь обращали внимание – всё это радикально изменилась за прошедшие четверть века.

Любопытно, что никто не отказывался ехать на субботник. Кто-то, наверное, сачканул под сурдинку, но вот так в открытую отказаться («Я не обязан!») – вот такого не было. А ведь среди родителей, наверняка, были какие-то шишки на ровном месте, начальники какие-то, но все поехали как миленькие. Тогда взять в руки швабру, тряпку или молоток – было в порядке вещей. Тогда не было «таджиков» для строек и «молдаванок» для домашних услуг, что надо – делали сами, чай не баре. Ни у кого из моих знакомых не было домработницы; как-то управлялись сами.

Договорились, что сына заберём в день его рождения – 6 июля. Так и сделали. Попрощался с ребятами, в последний раз на чём-то там покачался или покрутился – и поехали.

А дома нас ждал сюрприз: вши. Откуда они взялись в столь приличном и даже «элитном» (как сказали бы сегодня) месте? Дети все вроде ухоженные, многие из семей низовой номенклатуры… Моя свекровь кричит: «Немедленно керосин! Мы в эвакуации только им и спасались!» А где его взять? В Москве же нет керосиновых лавок, а на автозаправках его не продают. (Между прочим, на Кипре – продают, там употребляются установки для обогрева, работающие на керосине). Тут мне повезло: я как раз в тот момент поехала в командировку и разжилась на одном заводе бутылкой керосина. Соврала, что нужно для борьбы с вредителями огорода: как-то стыдно было признаться, что ребёнок завшивел. Керосин, в самом деле, изумительно действенное средство, от него и волосы становятся очень пушистые, только вот воняет он гадостно.

Потом я услышала и прочитала, что в 1990 и 91-м годах было какое-то нашествие вшей. Мне кажется, эти гады чувствуют бедствие и наползают невесть откуда. Они ловят какие-то бедственные волны, которые исходят от людей. Говорят, что происходит это от грязи. Война, эвакуация – понятно, от грязи. Но какая особая грязь в 1990-м году? Водопровод работал, мыло было (хотя иногда и с перебоями: в конце 80-х эпизодами исчезали: сигареты, лампочки, мыло). А потом всё кончилось, вши ушли восвояси.

Впрочем, я отвлеклась от темы – от дачи детского сада. Сейчас их нет. Содержать дорого, а если возложить расходы на родителей – получится нечто неимоверное, дешевле отправить в Ниццу с гувернанткой. К тому же принадлежали эти дачи предприятиям, а предприятия - либо закрылись, либо бедствуют. И принадлежат они частникам, а охота частнику содержать подобную муру? Вот именно. За что боролись…

Потому и стоит заброшенная дача детского сада знаменитой Трёхгорки – это недалеко от места, где я живу. Сама-то Трёхгорка вроде теплится, выпускает что-то, но ей явно не до дачи. Но почему-то не продают. Может, надеются на что-то, а может, покупателей не находится: место неудобное, на склоне оврага. Там та же эстетика 30-х годов, что и на той даче, о которой я рассказываю.

Хорошо ли было детям на этих дачах? Смотря с чем сравнивать. У бабушки в деревне или с родителями на Средиземноморском пляже – им было бы однозначно лучше. Но если сравнивать с сидением в душной квартире в душном городе, дача детского сада – неизмеримо лучше. Это просто спасение. Помимо прочего она была и камерой хранения для детей. Куда их девать-то летом? У родителей отпуск – пара недель. Редко кто сегодня уходит в отпуск сразу на месяц. Ну, взяли ребёнка с собой на пару недель, а дальше? А если нет бабушки или она работает? Есть неработающие мамашки, всё есть на свете, есть и собственные виллы, и бонны, но этих явно не большинство. Дача детского сада нужна была именно тому большинству, для которого вопрос, куда пристроить ребёнка летом, стоял в полный рост. Дача детсада давала ответ на этот вопрос.

Сейчас вопрос по-прежнему стоит, а дач – больше нет.